***
Мелкие мурашки холода пробирались от замерзших ступней вверх по коже. Интуитивно, все не еще не разомкнув глаз, Джун поджал ноги в поисках тепла, свернувшись как в лоне матери. Когда подтягивать их к подбородку уже не хватило физических способностей, он сдался. Усевшись на кровати, Джун сквозь прищур глаз рассматривал, как утренние лучи без спроса блуждают по его комнате, освещая своим светом поднятые в воздух пылинки. Думать о Глории не хотелось. Каждая мысль о ней отдавалась болью в сердце, и Джун гнал их, выталкивал из головы, но они с разбега вбивались обратно, поражая нервную систему, словно раковая опухоль. Глория в ванной, хватает ртом воздух, Глория улыбается, Глория истекает кровью, Глория подтягивает ворот сползшей с плеча футболки, Глория просит о помощи, Глория прижимает свою ладонь к его, Глория...Глория...Глория...
Повторив уже привычный утренний марафон с объяснениями ничего не понимающей девушке, Джун нервно закатал рукава рубашки, вытащенной с дальней полки. Синяк на руке отливал бордово-сиреневым оттенком, но парень отмахнулся даже от мысли посетить врача, принимая боль за своеобразное наказание за собственное бессилие. Джун схватился за кисточку в надежде отвлечься, но образ убийцы в черном стоял перед глазами. Никаких особых примет, кроме кепки с кольцами, но таких в интернете можно найти на любом сайте-барахолке. Джун проверял. А остальное отпечаталось лишь черным пятном в его мозгу. С содроганием парень представил ожидающий его вечер и мерзкая надежда, что неизбежное случиться там, за дверью их общей ванной комнаты, забрезжила в глубине души. Не в силах ее спасти, он больше не мог быть свидетелем его смерти. Иначе он сойдет с ума, иначе он однажды уйдет за ней.
Ник звонил трижды за последние два часа. Как будто подробного рассказа еще в первый раз было недостаточно, но он скорее проверял его самого и Джун был благодарен. И, наверное, Джун слишком бурно отреагировал, посылая его куда подальше во время последнего звонка, но Ник поймет. Джун знает.
Прямые лучи солнца давно сбежали из гостиной, прогревая лишь крышу их многоэтажки, оставляя Джуна наедине со своим творением. Парень даже не заметил смены освещения, так увлеченно прорисовывая пушистые ресницы, что со стороны могло показаться, будто в нем батарейка-энерджайзер. Глаза девушки на портрете требовали заполненности, эмоций и Джун последовательно наносил тонкие слои коричневых оттенков. Последние штрихи совпали со звонком будильника. Словно очнувшись, парень провел пальцем по экрану блокировки, отключил неприятную мелодию и отбросил телефон на диван. 17.45. Полчаса до возвращения девушки. Тридцать минут до его личного ада. Он отвернулся от портрета, чтобы промыть кисточку, но непонятное тяжелое чувство заставило его развернуться. Усталые, печальные глаза девушки, полные осуждения смотрели не на него, она проникали в самую душу, пугая Джуна. Его ладони вспотели, и он бы с удовольствием отвернулся, лишь бы не видеть этого пронзительного взгляда. Джун вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, которого собираются наказать за проказы. Тот же взгляд, только вперемешку с печалью. Оторвавшись, наконец, от созерцания портрета или же сама картина пощадила и отпустила его, парень заглянул в ванную. Тишина. Стрелки показывали 17.55. Самое время для чего-нибудь покрепче, иначе он просто не выдержит.
Ночь подкралась незаметно, застигнув Джуна и Глорию за веселым обсуждением ее нового профессора, и хотя парень старался держаться немного отстраненно, тонкие нити влечения связывали обоих. Заранее решив не говорить девушке об ожидающем ее кошмаре, Джун весь вечер просидел на бортике ванной, не приближаясь к стене. Стыдно, больно, да и осуждающий взгляд с портрета все еще преследовал его мысли. Они попрощались около десяти, пожелали друг другу сладких снов и Джун видел, что Глория хочет еще что-то сказать, но поспешил выйти из комнаты. В спальне он забрался на кровать и прикрыл глаза, вот только лицо девушки словно было высечено с внутренней стороны век. Джун повернулся на бок, подложил руку под голову и тут же протяжно застонал.