В десятый раз проверила время. Еще пара минут и я его увижу. В этот раз, не струшу и смогу посмотреть ему в глаза. Услышу, то, что он мне скажет.
Зажмурившись, поправила очки.
-Здравствуйте, - надуманно вежливый голос психиатра раздался прямо над ухом, - вы сегодня поздно.
-Есть повод, - мои движения были дерганными и резкими, пока я вставала со стула, - как он?
Врач смотрел на меня с почти жалостью, поджимая губы тщательно подбирал каждое слово.
-Сегодня лучше. Он может вспомнить своё имя, - потерев висок и вдохнув, мужчина жестом позвал меня за собой дальше по коридору, - особо не шумит, перестал кидаться на санитарок.
-Это… хорошо
Я не питала пустых надежд. Это было бесполезно и бессмысленно. Он не излечится. Это необратимо и что бы я не делала и как бы не стремилась искупить свою вину ничего не изменится. Меня он не простит. Куда важнее, то, что я сама себя не прощу.
Коридор был пустым и пока мы шли вглубь здания, я считала швы на белой плитке.
- Не волнуйтесь, - когда мы оказались прямо перед железной дверью с белой шестеркой, - я буду за дверью. Правила безопасности знаете…
Я не слушала его, пока он открывал дверь, скрипя замком.
Залитая искусственным светом комната была практически пуста, не считая железной койки на которой без движения лежал парень и деревянного стула. Сильно отросшие волосы закрывали лицо, покрытое щетиной. Его руки и ноги были скованы наручниками. Как завороженная я смотрела на его белую одежду и следы от уколов на бледной коже.
Дверь за мной закрылась, и я разрыдалась. Просто позволила слезам течь по щекам, пока вслепую нащупала стул и села.
- Кирилл, - я позвала его, сомневаясь, что он в сознании, - ты…
Что я хотела ему сказать? Что я могла ему сказать?
Зажала рот рукой, боясь сказать что-нибудь лишнее. И попутно подавить рвущиеся наружу всхлипы.
- Что? - он повернул голову и я едва не упала.
Карие глаза смотрели прямо в душу, обвиняя и сразу наказывая. Моя вина была не только в том, что он оказался здесь. Все было куда страшнее.
- Думаешь, я тебя не помню?
Его голос был хриплый, словно он не пил уже несколько дней. Я отвела взгляд, пытаясь спрятаться от него. Как же давно он мог нормально разговаривать. Кажется, целую вечность.
- Я жду ответа, - он говорил резко и грубо, совсем не так, как говорил человек, которого я любила.
- Ты днями не можешь вспомнить своё имя, бросаешься на врачей…
- И? – его явно забавляла вся ситуация в целом, - разве это признак безумия?
- Вообще-то да, - я мялась, не способная подобрать слова.
- Знаешь, что безумие? – вопрос был слишком громким и я вздрогнула от эха, что пронеслось по всей комнате, - Это когда девушка, которую ты любишь оказывается не той, за кого себя выдает. Это когда от тебя отказывается твоя семья лишь потому, что ты начал видеть мир таким, какой он есть. Ты вот знала, что мой отец убил трех человек? А в моей комнате повесился дед?
- Я…
- Что ты?! Что?!
Закусив губу, боялась произнести хоть слово. Потому что знала. Я знала обо всем, что он говорил, только без таких подробностей. И молчала. Молчала каждый раз, когда была в его комнате, когда видела его отца. Потому что, что мне еще оставалось? Вот что? И теперь всё тело горело от жгучего стыда.
- Я не хотела, то что произошло было несчастным случаем…
- Знаю, - теперь он говорил тихо, - и благодарен за то, что ты открыла мне глаза. Даже так.
- Тогда зачем?! – что-то внутри взорвалось, - зачем строишь из себя безумца, когда более чем вменяем? Это для тебя игра что ли?
Я не понимала его. Все эти пару лет я считала его полностью безумным, неспособным рассуждать здраво.
- Марина, - он позвал меня настолько ласково, что я замерла, - поцелуй меня.
- Что?
- Я скучал, - он облизал губы, и я содрогнулась, - что бы ты не сделала, я всё еще тебя люблю, родная.
Это было хуже всего. Хотелось уйти, но я не могла. Я виновата перед ним и мою вину не искупить. Никогда. Что такое один поцелуй в мой последний визит. Я ведь пришла попрощаться.
- Кирилл, - во рту пересохло, - я больше не приду. Это последний раз и… Я улетаю в Японию. Попытаюсь найти лекарство…
Убрав руки в карманы, несла всякую чушь, про то, что не могу больше оставаться здесь. Что единственное место, где я смогу найти вакцину – место, кишащее эсперами. Оправдывалась перед ним, защищая своё право на спасение. Спасение, которого и не заслуживаю. Я говорила много, хотя и понимала, что он меня не слушает. Ему просто плевать.
- Тогда поцелуй на прощанье, - он не отступал, и я сжалась, - тут нет камер.
Молча подошла к нему, снимая очки. Ситуация была дикой, ненормальной. Однако, какая была разница. Вся моя жизнь была такой, а он был лучшей её частью. Он заслуживал исполнения одного его желания. Я искала в себе эмоции, нужные чувства, что должны были появится от предвкушения столь мимолетной близости, но ничего не было.
- Помнишь, как мы встретили наш последний новый год? Я помню, - он смотрел на меня, и я была достаточно близко, чтобы разглядеть похоть в его глазах.
- Это был не поцелуй, - тряхнула плечами, чувствуя, как щеки пылают, - это слишком…
- Я лишь прошу такого же поцелуя, не более.
Боже. Я должна была отказаться, сказать, что мне жаль и уйти, но вина не давала сделать ничего из этого. Такие вещи не делают из-за сочувствия и стыда. Это должно быть искренним. Иначе в этом нет смысла.
Мне было противно от самой себя, когда я забралась на металлическую кровать, оседлав его бедра. Какую искренность я могу ему дать? Разве я на неё теперь способна? После стольких часов самобичевания и жалости к себе. Он был теплым, практически лихорадочным.
В момент, когда я наклонилась к нему, почувствовала что-то странное, подозрительное, но не придала этому значения. Его губы были шершавыми. Я медленно целовала его, пока он не подался вперед, забирая главенство. Он был нетерпелив, грубо кусал нижнюю губу и тут же зализывал ранку, тяжело дыша. Кирилл вкладывал в поцелуй всю страсть, что у него была, а я… Я просто молилась, чтобы это побыстрее кончилось. Ушла в свои мысли, не заметив, как мои бедра сжали, прижимая ближе.
- Какого…, - я попыталась подняться, но меня вернули обратно, обхватив талию.
Страх сковал меня, когда заглянула в его глаза. Абсолютно безумные, почти утратившие человечность. Я вырывалась, но в итоге меня подмяли под себя, схватив за горло. Он душил меня, целуя мою челюсть.
- Ты так и не сказала, что любишь меня, - он надавил на шею сильнее.
Воздуха не хватало, мозг работал заторможено, но всё еще соображал. Я была более чем уверена, что он меня не отпустит. Что бы я не сказала.
- Я могу простить тебе то, что ты сделала со мной, - он был так близко, что жар его тела пугал меня еще больше чем слова, - но то, что ты списала меня со счетов? Я что слепой, по-твоему?
Я била его по рукам, кивая на каждое его слово. Только бы дал вздохнуть. Прямо за дверью стоит врач. И когда он всё же ослабил хватку, я закричала так громко, что в ушах заложило.
Мир был красным, с мелкой черной рябью. Боли не было, но странная лёгкость в теле пугала ещё больше. Словно меня накачали гелием. Это отстойно в любом случае.
Иногда сознание выбрасывало меня обратно в реальность. Жестокую реальность, насыщенную болью и страданиями, от которых мне хотелось уйти. Подальше. Я не помнила от чего бежала, но твердо знала, что не хочу помнить.
В моменты, когда я могла открыть глаза, в едва различимой реальности видела черный силуэт, что был рядом все время. Каждый раз, когда приходила в себя. Я чувствовала то как меня куда-то несут, как собственные руки сжимают черную ткань плаща, как в горле зарождались хрипы и просьбы не оставлять.
И до меня не доходило, что на мне не было плаща. Сознание принимало как данность факт того, что тело было закутано в грубый длинный плащ. Это тонуло в пучине страха и огня, что поглотил все мои раны.