Штиллер, наконец, понял, в чем дело… Сокуренко продолжал оставаться в неведении.
Как выяснил начальник полиции, Оксана — бывшая студентка педагогического института — явилась в ее родное село Ракитное за два дня до отхода советских войск. В Ракитном жили ее мать и два старших брата. Был еще один, самый старший брат, но он погиб в стычке с японцами у озера Хасан. Братья Оксаны, один — кандидат партии, другой — комсомолец, с первых же дней войны были мобилизованы в армию. Оксана тоже была комсомолка. Впрочем, она не скрывала этого.
Не менее интересные сведения получил Сокуренко о родителях девушки. Отец Оксаны — Трофим Стожар — был организатором и первым председателем колхоза. Председательствовать Трофиму долго не пришлось. Как-то ночью перед весенним севом загорелся амбар с колхозным зерном. Трофим первым бросился тушить пожар. Тут-то его и сразила неведомо кем выпущенная пуля… Мать девушки, по мнению Сокуренко, была заклятой большевичкой, и ее следовало бы повесить без всяких разговоров на первом попавшемся столбе. Ему не раз доносили, что старуха в открытую честит и немцев и полицаев, а его, начальника кустовой полиции, иначе не называет, как “крысой”, “скаженым псом”.
Правда, Сокуренко знал также, что сейчас в хате у Стожаров нет согласия. Старуха прокляла дочь, как только узнала, что Оксана пошла работать в комендатуру. Ссоры между матерью и дочерью продолжались и по сей день. Стожариха ходила по соседям, плакала, убивалась и обзывала дочь самыми последними словами Но это еще ничего не доказывало.
Когда Сокуренко был назначен в Ракитное, Оксана уже работала в комендатуре. Лейтенант, предшественник Шварца, молодой и легкомысленный офицерик, попавший после истории с Эрлихом в штрафную роту, был хорошего мнения о девушке. Как она втерлась к нему в доверие, что говорила о себе — неизвестно. Почему новый комендант, обер-лейтенант Шварц, эта умная, хитрая, тонкая немецкая стерва, явно покровительтвует Оксане, для Скуренко также было полной загадкой.
Как только стало известно об исчезновении ящиков с боеприпасами, начальник полиции счел нужным сообщить новому командиру роты все сведения об уборщице комендатуры. Обер-лейтенант немедленно приказал, чтобы ночью девушку арестовали и привели в комендатуру. И вдруг вечером он отменил этот приказ, накричал на Сокуренко, обозвал его идиотом, тупицей, болваном, не видящим, что творится под носом. Сокуренко и в самом деле был виноват — как раз в ту ночь из села убежали к партизанам полицейский Нечипорчук и еще два молодых хлопца, которых Нечипорчук за несколько дней перед тем рекомендовал принять в полицию.
Что говорить, вина Сокуренко была большой и тяжелой. Однако почему обер-лейтенант не счел нужным арестовать и допросить Оксану? Этого Сокуренко понять не мог, так как не знал всех событий той злополучной для него, беспокойней ночи.
…Когда стемнело, Оксана сама прибежала к обер-лейтенанту, запыхавшаяся, бледная, перепуганная на смерть. Она показала кусок желтой провощенной бумаги и обломок тонкой доски с гвоздями и обрывком проволоки. При одном взгляде на эти предметы обер-лейтенант понял, что они означают…
— Где нашла? — спросил он хрипло, впиваясь глазами в лицо Оксаны.
— Отняла у собаки, таскала по улице в зубах.
— Чья собака, знаешь?
— Тех хлопцев, что у них полицейский Нечипорчук живет. Это по нашей улице. Ой, скорее! Туда люди какие-то с огородов пошли… Свет в хате зажгли. Скорее! Увидите, там что-то затевают.
Но Шварца торопить не нужно было. Он сам руководил операцией. Как на зло, Сокуренко где-то запропал, и розыски начальника полиции задержали обер-лейтенанта на шесть минут. Хату Нечипорчука окружили в два кольца: первое — полицейские, второе — солдаты. На окна навели пулеметы.
И тут обер-лейтенанта ожидало жестокое разочарование. Хата оказалась пустой. По многим приметам можно было определить, что люди покинули ее всего лишь несколько минут назад. На столе была приклеена листовка со сводкой Совинформбюро, в сенцах валялись обломки ящиков из-под гранат и патронов, провощенная бумага, несколько оброненных патронов к автоматам немецкого производства.
Гнев Шварца обрушился на начальника полиции.
С тех пор Оксана сделалась секретным осведомителем обер-лейтенанта. Девушка была очень исполнительной, наивной и преданной. Она восхищалась всем немецким, любовно рассматривала иллюстрированные журналы и, как узнал Шварц, мечтала выйти замуж за немецкого офицера, уехать в Германию.
Доверял ли ей обер-лейтенант полностью? Нет. Два восклицательных знака, поставленные его рукой на карте возле села Ракитного, обозначали два события — происшествие с Эрлихом и исчезновение Нечипорчука. Третий знак — вопросительный — касался Оксаны… Где-то в душе у осторожного Шварца все еще таилось сомнение.