Филип Хосе Фармер
Не отмывайте караты
Нож рассек кожу, пила вгрызлась в кость, и полетела серая пыль. Затем к темени приложили вантуз (хирург был экономным человеком) и - плоп! - со звуком пробки, вылетающей из бутылки, выпиленный из черепа сектор отскочил. Доктор ван Месгеглюк в марлевой повязке направил внутрь черепной коробки лучик света и вдруг заорал не своим голосом:
- Клянусь Гиппократом! А также Асклепием и братьями Майо!
Вместо ожидаемой опухоли мозга в сером веществе засел большой алмаз.
Ассистент хирурга Байншнайдер[1] и все медсестры столпились вокруг, по очереди заглядывая в дыру.
- Потрясающе! - восхитился ван Месгеглюк. - Алмаз уже обработан!
- Выглядит как бриллиант, ограненный «розочкой». Весом, на глазок, приблизительно 127,1 карата,- добавил Байншнайдер, у него был свояк, занимавшийся ювелирным делом. Он пошуровал внутри черепа светозондом - замерцали искры, запрыгали тени.- Но он наполовину погружен. Может статься, что снизу он и не бриллиант вовсе. Но даже если и так...
- Пациент женат? - поинтересовалась сестра Люстиг[2].
Ван Месгеглюк свирепо выкатил на нее глаза:
- Вы вообще способны думать о чем-нибудь, кроме замужества?
- А что мне делать, если все только об этом и напоминает? - томно пролепетала она и с такой игривостью вильнула бедром, что чуть его не вывихнула.
- И что, должны ли мы изъять... это? - осторожно спросил Байншнайдер.
- Это определенно злокачественное новообразование, следовательно мы обязаны его оперировать!
Ван Месгеглюк вывернулся с таким мастерством, блеском и изяществом, что вызвал у медсестер возгласы воодушевления и бурные аплодисменты. Даже Байншнайдер выкрикнул «браво!», причем без малейшей зависти. Хирург запустил щипцы внутрь и... тут же их выдернул: в черепе загромыхало, и из отверстия вылетела молния. Затем послышались отдаляющиеся раскаты грома и треск разрядов.
- Кажется, дождь собирается, - заметил Байншнайдер. - Или гроза. У меня свояк - метеоролог.
- Нет, это только зарницы, - успокоил его ван Месгеглюк.
- Это с громом-то? - засомневался ассистент. Он с вожделением посмотрел на алмаз, живо представив себе, на что готова была бы его жена ради такого подарка. Рот сразу наполнился слюной, а уши похолодели. Вот только кому принадлежит эта драгоценность? Пациенту? Но ведь нет закона о правах на «внутреннюю недвижимость»! Так что, сдавать его теперь в бюро находок? Или государству, как найденный клад, чтобы получить положенное вознаграждение? Или, может, сразу - налоговому инспектору?
- С научной точки зрения, такого просто не бывает. Уникум какой-то! - наконец сказал он.- А что там говорится в калифорнийском законодательстве о подобных находках и правах нашедшего?
- А вы что, хотите застолбить участок?! - зарычал ван Месгеглюк. - Господи! Это же вам человек, а не какой-то кусок ландшафта!
Из отверстия с треском вырвалось еще несколько иссиня-белых разрядов, и за ними последовал рокот - словно огромный шар прокатился по кегельбану.
- Говорил я вам, что это не зарницы, - укоризненно сказал ван Месгеглюк.
Байншнайдер вежливо промолчал.
- Теперь понятно, почему перегорел электроэнцефалограф, когда мы диагностировали этого жмурика,- продолжал главный хирург.- Там наверняка было несколько тысяч вольт. А может, и - сотен тысяч. Странно, как я не заметил у него повышения температуры! Но кому могло прийти в голову, что мозг может накалиться до такой степени!
- А вы лаборантку уволили! - ехидно вставил ассистент. - Как видите, машина сгорела не по ее вине!
- И на следующий же день она выбросилась из окна,- вздохнула сестра Люстиг.- Я рыдала на ее похоронах, как испорченный водопроводный кран. Даже с горя чуть было не выскочила замуж за могильщика. - И она снова крутанула бедрами.
- У нее были переломаны практически все кости, и в то же время - ни одного внешнего повреждения! - с наслаждением погрузился в воспоминания ван Месгеглюк. - Уникальный случай. Просто феномен какой-то!
- Она была человеком, а не «каким-то феноменом»! - ввернул Байншнайдер.
- Да, человеком, но абсолютно феноменальным, - отпарировал главный хирург. - Уж поверьте мне, это - по моей части. Ей было тридцать три года, но родилась она сразу в десятилетнем возрасте.
- А-а, жертва опытов с выращиванием плода в искусственной матке! - вспомнил Байншнайдер. - Туда еще попала пыль (что само по себе плохо), а потом оказалось, что пыль эта была еще и радиоактивной. Ох, уж мне эти искусственные способы!
- Да уж,- согласился хирург. - Бедняжке хватило пыли, чтобы сделаться окончательно ненормальной. Как вы знаете, я производил ее вскрытие. Мне было больно от одной мысли, что придется рассечь эту прекрасную кожу! Она была, как каррарский мрамор. И скальпель сломался, когда я попытался сделать первый надрез. Тогда я сгоряча чуть было не вызвал из Италии специалиста с алмазным зубилом, но администрация взвыла от цены на его услуги, и Голубой Крест наотрез отказался платить.