Шаттл из аэропорта с надписью «Автомобили в аренду от Сэла» останавливается перед хибаркой. Усталые пассажиры – все кажутся усталыми, когда берут машину, – выходят из автобуса и становятся в очередь.
– Ну, ты сыграл в хоккей в соседнем городке, – подсказывает мне Рейнольдс.
– В ту ночь Лео и Дайана попали под поезд. Погибли мгновенно.
– Какой ужас… – Рейнольдс подносит ладонь ко рту.
Я молчу.
– Несчастный случай? Самоубийство?
– Никто не знает, – пожимаю плечами я. – По крайней мере, я не знаю.
Последний пассажир из шаттла – грузный бизнесмен, он тащит тяжеленный чемодан с отломанным колесиком. Лицо от напряжения неоново-красное.
– Официальное расследование проводилось? – спрашивает Рейнольдс.
– Несчастный случай, – говорю я. – Двое молодых людей из выпускного класса, в организме много алкоголя и наркотики. По тем железнодорожным путям часто ходили, иногда ради дурацкого куража. В семидесятых там погиб парнишка – пытался запрыгнуть в вагон. В общем, вся школа была ошарашена, все погрузились в траур. В прессе была масса ханжеских статеек, остерегающих других: «молодые, красивые, наркотики, алкоголь, что случилось с нашим обществом…». Ну ты сама все это знаешь.
– Знаю, – отвечает Рейнольдс. – Ты сказал – выпускной класс?
Я киваю.
– А ты тогда встречался с Маурой Уэллс.
Она молодец.
– А точнее – когда Маура убежала?
Я снова киваю.
– Черт! – трясет головой Рейнольдс. – И как скоро после этого?
– Через несколько дней. Ее мать заявила, что она попала под мое дурное влияние. И она пожелала отослать дочку из этого ужасного города, где молодые люди колются, напиваются и ходят по железнодорожным путям. Маура предположительно уехала в школу-пансион.
– Убедительно, – говорит Рейнольдс.
– Да.
– Но ты не купился?
– Нет.
– А где была Маура в ту ночь, когда погибли твой брат и его девушка?
– Не знаю.
Теперь Рейнольдс все понимает.
– Ты поэтому все еще ее разыскиваешь. Дело не в ослепительном вырезе платья.
– Хотя и это сбрасывать со счетов не стоит.
– Мужики… – вздыхает Рейнольдс. Она подходит ближе. – Ты думаешь, Мауре что-то известно о смерти твоего брата?
Я молчу.
– И почему ты так думаешь, Нап?
Я показываю кавычки пальцами.
– «Прозрение», – говорю я. – «Интуиция».
Глава седьмая
У меня есть жизнь и работа, поэтому я заказываю такси до дома.
Звонит Элли, спрашивает, что новенького, но я говорю – потом. Мы договариваемся позавтракать в дайнере[10] «Армстронг». Я отключаю телефон, закрываю глаза и сплю остальную часть пути. Я плачу́ водителю, предлагаю добавить еще, чтобы он мог переночевать в мотеле.
– Не, мне нужно вернуться, – отвечает водитель.
Я даю чаевые с избытком. Для копа я довольно богат. А почему нет? Я единственный наследник отца. Некоторые люди говорят, что деньги – корень всех зол. Вероятно. Другие говорят: не в деньгах счастье. Может, так оно и есть. Но если правильно с ними обращаться, то за деньги можно купить свободу и выиграть время, а это гораздо более осязаемо, чем счастье.
Уже первый час, но я все же сажусь в машину и направляюсь в Медицинский центр Клары Маас в Беллвиле. Я показываю удостоверение и поднимаюсь на этаж, где лежит Трей. Заглядываю в его палату. Трей спит, его нога висит в воздухе в огромном гипсе. Никаких посетителей. Я показываю удостоверение медсестре и говорю, что расследую нападение на него. Она говорит мне, что Трей сможет самостоятельно ходить не раньше, чем через полгода. Я благодарю ее и ухожу.
Потом возвращаюсь в свой пустой дом, ложусь на кровать, разглядываю потолок. Иногда я забываю, насколько странно холостяку жить в таком районе, но я уже привык к этому. Я думаю о том, какими обещаниями начался тот вечер. Я вернулся домой после победы над Парсиппани-Хиллз, исполненный надежд. Разведчики из Лиги плюща[11] были тем вечером на матче. Двое из них там же сделали мне предложение. Как мне не терпелось сказать об этом тебе, Лео. Я сидел в кухне с отцом и ждал твоего возвращения. Хорошая новость становилась хорошей новостью только после того, как я делился ею с тобой. Я разговаривал с отцом и ждал, мы оба прислушивались – не подъезжает ли твоя машина. У большинства ребят в городе был комендантский час, но нас отец никогда не ограничивал. Некоторые родители считали, что он отлынивает от отцовских обязанностей, но он только пожимал плечами и говорил, что доверяет нам.
Но ты не вернулся в десять, в одиннадцать, в двенадцать. И когда машина наконец появилась на нашей дорожке около двух часов ночи, я побежал к двери.
11