Он повернулся и посмотрел на нее с интересом.
— Я стала старше, Грегор. Жизнь научила меня защищать свои интересы и удовлетворять желания.
— С другими мужчинами?
Гордость не позволяла Джине признать, что личной жизни как таковой за эти годы у нее не было. Несколько романов ни к чему не привели. Ни один из тех мужчин не выдержал сравнения с Грегом.
— Я не хочу говорить об этом… Ты не имеешь права спрашивать. Однако, я уверена, у тебя есть собственное мнение на сей счет.
— Ты здоровая, привлекательная женщина и не замужем.
— Таких женщин в Калифорнии сотни тысяч.
— Я не говорю о других женщинах. Речь о тебе.
— Не собираюсь обсуждать эту тему, — гнев закипал в ней. — Если я говорю, что изменилась, то это не значит, будто я кидаюсь на всех мужчин подряд.
— Расскажи мне, — просто попросил он.
— Мне нечего тебе рассказывать. Ты разочарован?
Она провела рукой по его небритой щеке. Грегор уклонился от прикосновения.
Джина спокойно выдержала его взгляд. Было очевидно, что он рассержен. Ей так много нужно было сказать ему! Но она понимала, что нужно выбрать время.
— Тебе так хочется осудить меня? — произнесла она с достоинством. — Тогда делай это обоснованно. Да и есть ли вообще смысл во взаимных упреках? Я теперь здесь с тобой. И хотела бы остаться.
Джина замолчала, опасаясь, что зайдет слишком далеко.
— И чего ждешь от меня? — его голос неожиданно дрогнул.
— Не знаю… Хотя, знаю, конечно. Об этом лучше поговорить позже.
— Ладно. Но, все же, о чем ты думаешь?
— О справедливом к себе отношении.
— Справедливое! Понятие справедливости всего лишь философская иллюзия.
Ты не прав, — вспыхнула она. — Справедливость восторжествует, если ты отбросишь эмоции и разумно посмотришь на прошлое. Прочитай дневник, а потом поговорим о понятии справедливости.
Грегор почти с уважением смотрел на нее.
— Ты повзрослела, стала сильнее, у тебя горячий нрав, но ты еще слишком наивна в этой жизни, Джина.
Она наклонилась к нему и крепко сжала его руки.
— Жизнь — не только кромешный ад. Вокруг столько добрых и любящих людей, нужно дать себе возможность распознать их и впустить в свою жизнь. Если ты отказываешься от всего, то отказываешься от самого себя. Я не могу позволить тебе это.
Джина все еще держала его руки. Она заметила, как на его лице мелькнул луч надежды, но скептическая улыбка погасила его.
Джине хотелось плакать, но она сдержала себя. Закрыла глаза, потерла виски. Казалось, покой никогда уже не вернется к ней.
— Я хочу почувствовать тебя, — немного погодя сказал Грегор, обхватив ее бедра.
Застигнутая врасплох такой прямотой, она уставилась на Грегора. Влечение к нему и страх быть использованной сдерживали ее порыв. Она чувствовала жар его рук даже сквозь одежду. Сердце бешено колотилось.
Его рука скользнула между ее бедер.
— Мне необходимо ощутить тебя, Джина. Она поняла, что он ждет от нее следующего шага, и доверилась своему влечению, отогнав здравый смысл.
— Тогда действуй, — она подалась вперед.
Он обнял ее, усадил на колено. Ее руки заскользили по его плечам, по мускулистой шее и утонули в густых волосах. Грегор стал водить губами по ее губам, пока Джину не охватила сладкая истома. Это был прежний Грегор! Нежный, дразнящий любовник, по которому она так скучала, так ждала! Джина закрыла глаза. Его близость была поразительна, прикосновения заставляли трепетать ее нежную плоть. Грегор языком раздвинул ее губы и стал медленно очерчивать их контур. Почувствовав сладость друг друга, они превратили поцелуй в эротическое откровение. Внутри она ликовала, его желание радовало, но все же рассудок подсказывал ей, что немалую роль здесь играют одиночество и боль, сопровождавшие его долгие, мрачные годы.
Мысль об этом заставила болезненно сжаться ее сердце. Что, если мытарства этих лет теперь всегда будут преследовать его? Лучше не думать об этом. Она отдалась во власть его рук и губ, ласкающих ее, все плотнее прижимаясь к нему. Возбуждение росло, Джине не терпелось избавиться от одежды. Она охватила Грегора ногами и ощутила его твердую плоть. Повинуясь внезапному порыву, она протянула руку, но Грегор перехватил ее.
Он прервал поцелуй и буквально стал отрывать Джину от себя. Она протестующе застонала, возбуждение не отпускало, но он крепко удерживал ее за талию, не давая приблизиться к себе.
— Что случилось? — спросила она, затаив дыхание.