— А иначе что, запрёте меня в бронированном магией бункере?
— Нет, Шарлотта, ты абсолютно свободна. Но с адамантием, у тебя будет гораздо больше шансов спастись, — его раздражало моё упорство, и что-то или кто-то не позволяло ему применить силу.
— Никакого адамантия, я хочу остаться самой собой. Тогда уж лучше мне отправиться прямиком к владыке теней на растерзание. Смерти я не боюсь, не станет меня — сойдёт на нет и пророчество.
— Дело уже не в пророчестве, — решил вставить слово задумчивый юноша, всё это время стоявший у окна. Если этот голубоглазый шатен с неряшливыми волосами и в рваных джинсах сын «дорогого костюма», то он совершенно на него не смахивает. — Артур Корвин обладает огромным потенциалом, всё это время он не сидел на месте, а искал лазейки. Сейчас он укрепился в своём новом теле, и смерть дочери стража влюблённой в ведьмака не изменит уже ровным счётом ничего. Он даже не крякнет, наоборот, его это очень даже повеселит. Нужно было избавиться от владыки теней, когда тебе предлагали способ. А теперь мы даже не уверены, что душа Себастьяна Корвина всё ещё находится в том теле.
Мне стало дурно, я пошатнулась, но не упала, хотя стоять на дрожащих ногах не смогла, поэтому рухнула в ближайшее кресло. Агата тут же кинулась подавать мне воду, а я продолжала трястись, не издавая ни звука.
— Господи, ты так побледнела. Может, открыть окно? Нужен свежий воздух!
— Шарлотте действительно нужно проветрить голову и хорошенько подумать, и понять наконец, что мы тут не в бирюльки играем, — колючим голосом отозвался Чарльз, которому почему-то не нравилась суетливая забота Агаты вокруг моей персоны. Когда они ушли, дышать и правда стало свободней.
— Как думаешь, он прав? Баса больше нет? — шепотом выдавила я, глядя в одну точку, боясь, что если оглянусь — мой мир рассыплется на осколки.
— Не могу сказать, моя дорогая, но я проверю эту информацию, у меня имеются свои люди и среди стражей. Хотя, о том, что надвигается новая война … они не соврали. К моему огромному ужасу. В скором времени, развернётся невидимый фронт для обычных людей и настоящий кошмар для стражей, и тех, кто посвящён в тайны этого мира, для тех, кто способен видеть потустороннюю борьбу.
— Идиоты! Зачем они воюют?! Почему не берегут свои жизни? Ведь хорошие парни есть со всех сторон! — я поняла что плачу, только когда Агата стала вытирать мои щёки.
…Вернулись мои ночные кошмары. Все ужасы, которые мне удалось пережить в Манакре, приходили душить меня по очереди. Я даже стала видеть гибель брата и смерть отца. Днём я часами просиживала на берегу, не сходя с места, с отчаяньем глядя на воду и глупых чаек, мечтая проснуться одной из них, а ночью я пугала своими криками Агату, которая тоже стала бояться подобных ночей.
Даниэль не появлялся на яхте в течение трех дней, я это точно знала. Потому что невольно следила не только за чайками. Но меня не мучили мысли о том, что всё своё время он наверняка проводил со своей девушкой, мне просто хотелось его увидеть, вот и всё. Потому что его присутствие приносило мне облегчение. Он меня оживлял, рядом с ним я чувствовала себя сильнее что ли. И это было уже фактом, почти врачебным предписанием, «желательно порция Даниэля утром и вечером». Но я не могла объяснить этого Агате, мне бы самой разобраться. А вот Даниэль наверняка был в курсе своего влияния на меня, видно глядя в мои умоляющие сиротливые глаза, он просто пожалел отчаявшуюся девчонку.
«И блики те, что разгоняли тьму, сердец сплетеньем нашим было…» Господи, кто же это написал? Помню только, что в период изучения авторов весемнадцатого века я частенько сидела в карцере.
Ноги сами принесли меня к его магазинчику. Звякнул дверной колокольчик, и я с видом «как ни в чём не бывало» кивнула ему, потому что он оказался занят с покупателем, и направилась к полкам. Схватив пакет молока, хотя я терпеть не могу молоко, и коробку хлопьев, сделав почётный круг по магазину, я вернулась к Даниэлю, чтобы расплатиться, выгребая из кармана смятую наличку.
— Привет. Что даже не поиздеваешься? Ни капельки? — усмехнулся он. Но от того, что Даниэль пребывал в прекрасном расположении духа, у меня почему-то защипало в носу.
— Не такая уж я и вредная, — поджала я губы. Спрашивать, как обстояли дела у него, не было смысла, по всему видно, что хорошо.
— Выглядишь не ахти, — чувствую, что сверлит меня взглядом, хотя я уже давно не смотрю на него. Кажется, что мы занимались с ним любовью не четыре дня тому, а лет десять назад.