С тех пор любящие драйв иногда испытывали судьбу, то есть Лериса. Ничем серьезней вывихов и синяков этот хмырь не награждал, ибо Кодексом запрещено калечить согильдейцев в неравных схватках. Но чаще Фантом оставался равнодушен, а если уж его совсем доставали — просто подымался и уходил. Иногда очень и очень надолго. За это «счастливчик» сильно получал от Совета гильдии. Хорошие маги должны быть всегда на подхвате.
— Лады, — хлопнул по резной столешнице Алекс, — Я готов рискнуть.
Миша и Ира синхронно кивнули.
— Сдавай Звонкая, твой черед, — озвучил очевидное он, — Играем три круга
Карты быстро легли рубашками вверх. Партия в «МагПокер» началась. Постепенно их стол оброс болельщиками. Борьба была напряженной, а ее величество Фортуна изменчивой. Алекс, вначале уверенно метивший в лидеры, начал сдавать позиции. Сочувствующие на перебой советовали стратегию. Парень раздражено отмахивался, зыркая потемневшими от азарта и нетерпения глазами на своих противников, которые, кажется, сговорились. О пламенной нелюбви Алекса к Фантому знали все.
— Готовься милый, — вскрыла свои карты Ирина, — испить чайку!
На стол легли четыре огненных элемента и один Шанс. Алекс сжал кулаки так, что в гильдии отчетливо стал слышен хруст костяшек. Кстати, а почему он стал вдруг слышен? Да просто в помещении наступила гробовая тишина. Глаза сидящей напротив Карины превратились в два блюдца, да и Миша с Искрой не стесняясь таращились за его спину. Алекс медленно повернул голову и поднял глаза. Белая маска равнодушно глядела на него черными провалами глазниц. Фантом стоял в одном шаге, склонив голову чуть на бок, а в руках у него была чашка. Полная чашка с чаем, которую Лерис услужливо протягивал ему.
Ни секунды не колеблясь, Алекс подскочил и взял предложенное угощение, отчаянно борясь с искушением плеснуть напитком в бездушную маску. Все затаили дыхание. Фантом сам (!) выполз из своего угла, и проявил участия в праздной жизни магов!
И тут несчастный сосуд подозрительно хрустнул, а в следующее мгновенье разлетелся на сотню осколков, выплескивая содержимое на одежду изумленного Алекса.
Кто-то на втором этаже заржал.
— Ах ты! — разъяренный самоубийца схватил Лериса за грудки и занес было руку для удара.
— Алекс! — Март оказался как раз вовремя, — Прекратить! Живо ко мне. Оба!
Фантом демонстративно смахнул невидимую пылинку с плеча и как не в чем не бывало прошествовал к лестнице, которая вела прямиком в комнаты Совета. Алекс топал за ним, надеясь, что тот споткнется и сломает себе шею. А уж он, так и быть, снимет этот белый ужас с хладного трупа. Без особых усилий распахнув тяжелые двери, украшенные потускневшими кованными вставками, Фантом почтительно склонил голову перед Советом.
Март восседал во главе стола. По правую руку находились Мия и Глория Скала. Вопреки разности их школ — Воздух и Земля, небольшая Мия и массивная Глория питали друг к другу весьма крепкую дружескую привязанность. По левую расположились Шао Ток и Елисей Уайт. А вот эти двое особо не ладили, хотя магия школы Электро и школы Света не очень и перекликались. Шао задумчиво разглядывал фигуру Фантома своими черными миндалевидными глазами. Его красивые, высокие скулы были украшены обновленными клановыми татуировками, а черные жесткие волосы заплетены в косу. Белокурый Елисей, сцепив пухлые ладошки вместе, всем видом демонстрировал свое недовольство от вынужденного соседства с Током. Уайту хотелось поскорее вернуться обратно в библиотеку и продолжить свои научные изыскания. Какую тему на этот раз он облюбовал, пока оставалось секретом. На все вопросы Елисей лишь невинно хлопал белыми ресницами и прищуривал светло-голубые глаза.
— Алекс! Объясни, какого лешего вам неймется? — с места в карьер начал Март.
— Да ладно, — раздражено рыкнул тот, — Ничего такого не делали.
— Сколько раз говорил вам, бестолочи, не доставайте Лериса! А ты, — Март обратил свое внимание на молчаливого участника дискуссии, — проигнорировать не мог?
Фантом равнодушно повел плечами. Алекс тихо ругнулся. Рядом с этим чудиком он чувствовал себя постоянно на взводе. Что-то в хлипкой фигуре Фантома его беспокоило, но он никак не мог понять, что именно. И это раздражало.