Глядя на ночную феерию, князь Михаил тяжко вздохнул. И ему опять вспомнилась Калка. Вот также тогда полыхало на востоке небо, предрекая русичам трагедию. Тогда они с шурином Даниилом еле унесли ноги с этой Богом проклятой речки. Михаил Всеволодович перекрестился и молитвенно произнёс:
— Господи, услышь меня, грешного! Много в жизни своей кривил я душой. Много зла сотворил Руськой земле, жил постоянно в гордыне и лицемерно молился. Душа моя стала нага, и вот теперь пришла расплата по грехам моим. Знаю, что суждена мне смертная чаша. Господи, очисти мою смутившуюся душу росою Твоей милости. Дай мне силы достойно пройти свой смертный путь с именем Твоим на устах!
Князь подумал о своём ничтожестве перед неисповедимой великой тайной Бытия. Ведь Бог даровал людям жизнь, а они возгордились, стали неправедно жить. Сын его был распят за людские грехи. И разве его смерть на кресте не была предупреждением людям, что нельзя бесконечно грешить, пора остановиться и покаяться? А ведь он тоже не хотел умирать и просил Отца Небесного дать ему силы, чтобы достойно принять уготованное ему. Своей смертью и Воскресением он показал пример, что зло можно одолеть. Хоть оно и сильно, и нет веры в ослабевших душах на победу в неравной борьбе. А верить в добрый исход нужно всегда, несмотря на все горести и печали, преследующие тебя в жизни. Нужно быть стойким в своих несчастьях, как праведный Иов.[150] Бог услышит тебя и сторицей вознаградит за все твои страдания.
Князь Михаил вспомнил, как в детстве гадал с боярином Фёдором по Псалтири. Тогда он указал пальцем на строку псалма: «Я ем пепел, как хлеб, и питьё моё растворено слезами. От гнева Твоего и негодования Твоего; ибо Ты вознёс меня и низверг меня».
Тогда он очень расстроился. Молодому, полному сил и задора княжичу не хотелось верить в прочитанное, как ни утешал его боярин Фёдор. И вот теперь он ясно осознал, что предсказание сие сбылось.
Князь надолго ушёл в свои думы, вспомнил, как унижались перед монголами его соперники — Ярослав Всеволодович и Даниил Галицкий.[151]
Когда же он очнулся, уже занимался рассвет. Времени оставалось совсем ничего, еще намедни ханский посланец объявил ему, чтобы с восходом солнца был готов в путь. Он скорбно вздохнул и направился в свой шатёр, где вместе с внуком Борисом, боярином Фёдором и ковалем Андреем долго молился у иконы Божьей Матери, а потом причастился Святых Даров,[152] которые по настоянию епископа Иоанна взял с собой в путь.
Князь со спутниками сидел на корме лодки и всё смотрел на удаляющийся берег, на уже еле заметных на берегу Светозара и Ходяту. Гребцы дружно ударяли вёслами, лодка быстро скользила вниз по течению. Наконец после нескольких дней пути на левом берегу Волги засверкало под солнцем множество белых юрт.
Лодка причалила к деревянной пристани, и руськие в сопровождении татар поднялись на высокий крутой берег. Пока они шли, Андрей с удивлением оглядывался по сторонам и пронеслась мысль: как этот град разительно отличается от его родного Чернигова! Большие и маленькие юрты, расписанные затейливым растительным узором и обращённые входом на юг (многие размещались на повозках и были разборными), стояли вдоль длинной широкой улицы. Между ними деловито сновали люди, казавшиеся Андрею на одно лицо, так как одеты были все одинаково.[153]
В конце этой необычной улицы возвышался огромный льняной шатёр хана Бату,[154] за ним стояли шатры его жён и наложниц. Самый большой и нарядный, раскинувшийся рядом с шатром хана, принадлежал старшей жене. Всё пространство вокруг было огорожено, возле главных ханских ворот стояла охрана.
В Сарае, столице Золотой Орды, кипела своя привычная жизнь: скрипели телеги, ржали кони, блеяли овцы и ревели быки, отрешённо жевали жвачку верблюды. Над городом войлочных юрт курился дымок, выходивший в дыры в конусообразных крышах. Сквозь них проникали солнечные лучи и поочерёдно освещали 12 внутренних жердей остова. По этим своеобразным солнечным часам кочевники отсчитывали дневное время. Андрей обратил внимание на юрту, соединённую верёвкой с колом, воткнутым в землю возле порога. Оказалось, это было предупреждение, что тут больной, и постороннему входить нельзя.
150
В Ветхом Завете (книга Иова) повествуется, что праведный Иов жил за две тысячи лет до рождения Христова на Аравийском полуострове. Происходил из рода Авраама, имел семь сыновей и три дочери. Очень любил Бога. По наущению сатаны Бог решил испытать веру Иова и лишил его всех богатств, умертвил детей, наслал на него проказу, от него отвернулась жена и друзья. Трижды испытывал Бог прочность веры Иова, но тот стойко переносил свои страдания и лишения, не отступился от Бога. «Нагим вышел я из чрева матери моей, нагим возвращусь к матери своей земле. Господь дал, Господь и взял. Да будет имя Господне благословенно!». Бог, убедившись в праведности Иова, вернул ему все его богатства, у него появилась новая семья. Всего Иов прожил 248 лет.
151
Ярослав Всеволодович первым смиренно склонил свою голову перед завоевателями. Первым из руських князей посетил Золотую Орду (1243), покорно пройдя языческие обряды, был признан старейшим среди русских князей и получил от хана Бату ярлык на владение Владимирским и Киевским княжеством. Весной 1246 года ставку хана Батыя посетил Даниил Галицкий.
152
«Святые Дары» — хлеб и вино, которыми причащаются верующие на литургии. Считаются Телом и Кровью Христовой. Существуют запасные Святые Дары, которые хранятся и переносятся в дароносице. Такие Святые Дары благословил в путь с князем Михаилом епископ Иоанн.
153
Мужчины и женщины носили долгополые халаты, разрезанные спереди от груди до полы, стянутые в поясе и застёгнутые на застёжку с правого бока. Внешний вид, одеяния, пища, жилища монголов, их обряды описаны Плано Карпини и Гильомом де Рубруком. Ук. соч., с. 26–28; 91-103.
154
О льняных шатрах Бату, которые были захвачены в Венгрии, говорит Плано Карпини. Ук. соч., с. 71, глава последняя, параграф I, п. XII.