И вдруг ясно увидел оставленный дом и вспомянулась его хозяйка — статная, с удивлённым разлётом тонких чёрных бровей на смуглом лице Марьяна. Вечно суетящаяся, с раскрасневшимся лицом и рогачом в руках у размалёванной яркими красными и синими цветами горячей печи. В тёмной спиднице и щедро расшитой затейливым красным узорочьем полотняной сорочке. Сквозь глубокий вырез игриво поглядывали разомлевшие от печного жара полные белые груди. И навеялись думы о невидимке-сверчке, беспечно и с замиранием вот уже много лет цвирикающем свой однообразный мотив за печкой. Фёдор тепло улыбнулся собственным мыслям и бегло тронул вожжами жеребца.
— Наддай, родимый!
Ярмарка встретила Фёдора негромким шорохом разноголосицы прибывающего из окрестных и далёких деревень люда. Этот невнятный шум непрестанно перекрывали тревожные крики выставленной на продажу скотины и прочей домашней живности. И Фёдору пришлось довольно долго стоять в торговых рядах, продавая изготовленную к предстоящим весенним работам поковку. А рядом постоянно шныряли подозрительные хмурые личности, молча разглядывали прилавки и, ничего не спрашивая, теснились меж мужиков. Открыто прислушиваясь к их пугливому негромкому разговору.
Это уже была не та — Сорочинская — ярмарка, которую так упоительно, с восхищением описал великий писатель. Когда всё вокруг деловито шумело, искрилось и брызгало безудержной радостью. А неумолчный гомон съехавшихся на ярмарку со всей округи людей, слившись с ором животных и птиц, неустанно висел в воздухе. Пенился, подобно разгулявшейся под свежим ветром высокой речной волне, накатывая на прилавки со всякой всячиной, и производил среди люда небывалый весёлый переполох. А ближе к вечеру гул ярмарки исподволь затихал и, разбившись на мелкие ручейки, отлынивал в широко распахнутые двери шинков. Здесь праздничное действо довольных удачной сделкой хозяев продолжалось за чаркой горилки и добрым кольцом свиной колбасы. А затейливый ум подгулявшего молодца был готов на любые проказы.
И всё это время Фёдор наблюдал за чумазым мальчонкой, стоявшим в грязных лохмотьях неподалёку. Мальчишка, протягивая грязную руку к равнодушно снующим мимо него дядям и тётям, тихим голосом просил подаяние. Собираясь уже уезжать, Фёдор подошёл к мальчугану и поинтересовался: чей он и откуда?
— Сирота, значит. Эх, бедолага!
— Дяденька, я кушать хочу!
От этих слов у Фёдора жалостно ёкнуло сердце и, растерянно ища рукой в холщовой сумке краюху чёрствого хлеба, припасённую для Брикуса, он всё думал о своём Павле. А когда нащупал сухарь, неуклюже вынул его из сумки и протянул парнишке. Мальчишка проворно схватил зачерствелый кусок хлеба и с жадностью стал грызть. А когда, давясь, проглотил, жалобно посмотрел на Фёдора. Взгляды их встретились — малец молчал, но столько было отчаяния и надежды в его голодных глазах и так он напоминал сына, что Фёдор не выдержал:
— Собирайся, поедешь со мной!
Сгрёб мальчонку в охапку и легко зашагал к саням.
— Вот, Брикус, познакомься, у нас теперь прибавка в семье.
— Кирюша, — сквозь слёзы прошептал мальчик.
Марьяна и сын встретили Фёдора с таким неожиданным пополнением с пониманием, Кирюшу приветили, не сказав сироте нехорошего слова. Так и прижился парень в дружной семье сельского коваля и оказался у дела, посильно помогая новой родне в хозяйстве.
Брикус беспокойно запрядал ушами, шаловливо пытаясь выдернуть из крепко державших его рук правую переднюю ногу.
— Держи крепче, Павло! — прикрикнул Фёдор на сына и принялся бережно вгонять гвозди в подкову.
— Потерпи, Брикус, немножко!
— Ну вот и славно! — подковав жеребца, Фёдор любовно похлопал его по крупу. — Выводи, сынку, нашего красавца!
Когда Павел, взяв под уздцы Брикуса, вывел его из кузни, во дворе появился Карп и завистливым взглядом окинул стройного жеребца.
— Хорош конь!
А рыжий жеребец, с белой звездой на лбу и белыми бабками налитых ногах, увидев Карпа, зашевелил ушами и нервно затанцевал на месте, потом присел на задние ноги и рванулся прямо на Карпа, так что Павел едва успел его осадить. И Федор, любуясь резвости жеребца, удовлетворённо подумал, что не ошибся в своём выборе, когда покупал его ещё совсем молодым, необъезженным. Но мысль эта сразу же оттеснилась тревожной. Нежданный приход соседа ничего хорошего не сулил. И Фёдор, догадываясь в душе, зачем пришёл Карп, всё же хмуро спросил:
— С чем пожаловал?
— Ну уж, будто не знаешь? Вступай, Фёдор, в колгосп, нам нужен хороший коваль!