Бац! Я выпрямился, как изогнутая пружина, а мой кулак с силой обрушился в челюсть Титана.
Удар получился, что надо. Совсем как в славные времена моей боксерской карьеры. Титан откатился назад, нелепо взмахнув руками и упал на тротуар, с тошнотворным хрустом приложившись затылком об асфальт.
Ай-яй-яй, кажется, дело попахивает превышением необходимой самообороны. Мой противник наверняка разбил себе череп. В лучшем случае сотрясение мозга, в худшем – летальный исход.
Впрочем, я нисколько не сожалел о содеянном. Титан не заслуживал сострадания близких.
– Э, ты чего, мужик? – удивился Лобзик. – Ты охренел, что ли? Ты на кого попер, а?
На его месте я порекомендовал бы поменьше трепать языком, а побольше действовать. Причем аккуратно и осторожно. Он же разобрался вроде, что я не так уж и прост.
Я решил снова прибегнуть к проверенной тактике и изобразить из себя юродивого. Опять согнулся, затрясся, да еще и заблеял что-то невпопад. Мол, что с меня возьмешь, полумужика недоделанного?
Но Лобзик, даром что дурак, в ловушку не попался. Да и собутыльник его, тот, что держал девушку, предостерегающе сказал:
– Он мутный какой-то, ты там осторожно, Лобзик!
Поэтому да, Лобзик снова оглянулся на неподвижного Титана, нервно передернул плечами и выкинул вдруг совсем неожиданную штуку. Взял, да и вытащил из-за пояса пистолет. Я от удивления перестал трястись, а Лобзик поднял пушку и навел на меня.
В уличном полумраке черное дуло пистолета показалось мне воротами ада. А затем оттуда полыхнул огонь. И не один, и не два, а несколько раз.
Сначала боли я не чувствовал. Просто грохнулся на асфальт и понял, что не могу подняться. В груди завертелись, закружились огненные вихри. Я не мог пошевелить и пальцем.
– Ты что, придурок, завалил его? – где-то далеко-далеко, среди звезд, раздался голос третьего урода, того, что держал девушку. – Вот надо было тебе хватать пушку?
Лобзик что-то нервно возразил, но я его уже не слышал. Сознание стремительно провалилось в чернильно-черную вату и навсегда осталось в ней.
Сквозь кровавый туман я слышал чьи-то голоса.
– Эй, Витя, ты как там? Очухался?
Кто-то потряс меня за плечо, похлопал по щекам. Эй, хватит, сейчас я проснусь. Только почему так болит тело, особенно грудь и подбородок?
Открыв глаза, я, к своему громадному удивлению, увидел, что нахожусь на ринге. Что за лютая дичь?
Я недоуменно огляделся. Просторный и щедро освещенный зал, в центре ринг, окруженный канатами. Это настоящая спортивная площадка на стадионе. Вокруг на трибунах зрители, правда, не так уж и много, заполнены только первые ряды.
– Эй, ты в порядке? – меня снова потрясли за плечо. – Можешь продолжать бой?
Я поглядел на человека рядом с собой. Пожилой, невысокий, с заметным брюшком. Сам смуглый, а вот усы и шевелюра седые. Нос с горбинкой, глаза карие и встревоженные. Тренер, ясное дело.
Все еще не веря в происходящее, я посмотрел в противоположный угол ринга. Надо же какая штука, там находился мой противник. Тоже боксер, сидит на стульчике, рядом тренер, и тоже что-то ему втолковывает.
В середине площадки стоял рефери, ждал, когда снова начнется бой. За канатами, возле ринга сидели судьи, что-то записывали на листочках.
– Ну как, отмена? – тренер продолжал настойчиво допрашивать меня. – Ты только кивни, я все устрою.
Вот чего я не любил, так это добровольной сдачи. Никогда не признавал поражений, хотя за это меня называли «тупым дуболомом».
Поэтому сейчас, даже не разобравшись толком, что происходит, я все равно упрямо покачал головой и промычал:
– Неа, продолжим!
Тренер устало вздохнул. Видимо, не надеялся на мою победу.
Между тем я поразился своему голосу. Какой-то чужой, незнакомый. Да и тело тоже не мое, руки и ноги другие, чересчур волосатые. А еще я заметил на стенах красные серпасто-молоткастые флаги, герб СССР и изображения лысого Ленина на плакатах с изречениями вождя. Никаких экранов и масштабных дисплеев. Никакой рекламы.
Это, наверное, сон! Мне снится, что я попал в далекие советские годы! Вернее, не сон, а яркая полноценная галлюцинация, слишком уж все реалистично. То-то я смотрю, все одеты как-то странно, старомодно, как в историческом кино. Да и ринг какой-то древний, без прожекторов и слоганов на помосте.
Все понятно, я сейчас лежу в больнице или где там еще, а все это мне почудилось. У меня ведь недаром болит грудь, ведь кто-то выстрелил в меня из пистолета. Правда, не помню уже, кто именно. Кажется, там была женщина и какой-то рубанок или лобзик.
– Готовы? – спросил рефери, подходя к нам.
Тренер кивнул, ободряюще хлопнул меня по плечу, скатился с ринга. Наставник противника тоже сошел за канаты, не забыв перед этим бросить в мою сторону пренебрежительный взгляд.