Дом Черного ворона мрачно темнел в полумраке. Ни одного огонька в окошке. Как будто все его жители вымерли.
Я прошел через засыпанный снегом двор, отодвинул лопату для уборки снега, не стал стучаться и толкнул дверь. Прошел по темному коридору.
Тепло, уютно, пахнет мясным бульоном. Вон, на кухне мерцает тусклый свет.
— Егор Дмитриевич! — позвал я. — Это я пришел, Виктор Рубцов. Вы меня слышите?
Никто не отозвался. На какой-то миг я подумал, что старик уже усоп. Лежит на полу кухни, оцепеневший взгляд вперил в потолок. Я осторожно подошел к комнатушке, заглянул внутрь.
Никого. Кухня пуста.
В это мгновение меня хлопнули сзади по плечу. Я вздрогнул и обернулся.
Передо мной стоял Черный ворон. Сам ростом невелик, руки длинные. Черные зрачки в глазах нереально огромные, будто цветные контактные линзы вставил. Хотя какие линзы в 1971 году?
— Ты чего вламываешься? — проворчал дед. — Лопату видел на входе? Убери снег со двора.
Эх, а я, наивный, рассчитывал на суп и горячий чай! Ничего не попишешь, пришлось идти наружу и до устали махать лопатой.
Где-то через час я вернулся в дом Касдаманова. Одежда под курткой взмокла от праведных трудов, от меня шел пар. Теперь я надеялся на ужин, тем более, что старик как раз сидел и хлебал суп из тарелки. Но нет, он указал мне на коридор.
— Куды садишься? Ты сейчас хорошенько размялся, давай, приступай к тренировкам. Пошли, будем отрабатывать защиту.
Он облизал ложку, бросил в тарелку, смахнул со стола бутерброды с колбасой и сыром, и погнал меня вперед. В зале я сначала поработал с легкой грушей, чтобы Черный ворон проверил мою скорость. Старик остался недоволен.
— Ты двигаешься, как мешок, набитый редиской, — проворчал он, жуя бутерброд. — Можешь пошевелиться?
Запах колбасы и ароматного хлеба сводил меня с ума. Я постарался забыть о нем, сосредоточился на груше.
Тренировка длилась еще два часа. Я чуть ли не валился с ног от усталости. Наконец, Черный ворон смилостивился надо мной. Отвел, полумертвого, в кухню и угостил наконец, ужином. Я хрумкал так, что за ушами трещало.
— Кстати, Егор Дмитриевич, — пробурчал я с набитым ртом. — Меня позвали на еще один турнир. Выступать от имени нашего техникума. За это дали свободное посещение.
— Пригласительный видел? — спросил дед невзначай.
Старик глядел на печку. Казалось, гудящий огонь полностью завладел его вниманием. Но я вдруг почувствовал, что он спрашивает это неспроста. Поглядев в хитро сощуренные глаза, я догадался о том, что случилось.
— Так это вы устроили? Как вам удалось?
Только теперь Черный ворон повернулся ко мне.
— У меня ученики и друзья в самых разных сферах остались. Тем более, в сфере бокса. Так что, это было нетрудно.
Во дает старичок. Я в очередной раз убедился, что слухи о его влиятельности нисколько не преувеличены. За один день выправил мне свободное посещение занятий.
— Только директор поставил условие, — вспомнил я и даже перестал жевать. — Требует, чтобы я выиграл хотя бы бронзу. Иначе отчислит.
Егор Дмитриевич налил себе горячего чаю в граненый стакан, бросил кусок сахара.
— Ну, а ты чего?
Я пожал плечами и снова принялся за суп.
— Ну, а я не знаю, получится или нет.
Трах! Старик шваркнул по столу кулаком. Глаза пылали, морщинистое лицо исказил в гримасе.
Пошарил по столу, схватил стакан, швырнул в стену. Осколки и остатки горячего чая разлетелись по кухне. На полу лежал толстый кот, на него брызнули капли кипятка. Зверь с визгом вылетел в коридор.
На стене осталось темное пятно. Вниз потекли остатки жидкости.
— Я тебе что говорил сегодня? — заорал Черный ворон. — Ты для чего пришел? Чтобы сомневаться в победе? Тогда иди нахрен отсюда и не трать мое время зря!
Я сидел и хлопал глазами. Чего это он так возбудился?
— Эм-м, Егор Дмитриевич, конечно, я нацелен на победу. Я уже думал на эту тему. Это даже к лучшему. У меня не осталось иного выхода, кроме как занять призовое место.
— Не призовое, а первое! — все еще сердито сказал старик, хотя было видно, что он остывает. — Вот скажи мне, о чем ты подумал в ту секунду, когда директор сказал тебе это условие?
Я старался говорить осторожно и взвешенно.
— Подумал о том, что мне несдобровать дома, если меня отчислят из техникума.
Касдаманов кивнул.
— Испугался, значит. Поражения и его последствий.
Я тоже кивнул, медленно и осторожно.
— Если бы не такая угроза, я бы не переживал. Это было бы обычное для меня соревнование. А тут задумаешься поневоле.