– Всё, всё! Не ворчи. Бегу я за твоей изюминкой, – и русоволосый скрылся за поворотом коридора.
– Ты что, завербовал его в помощники? – Князев смеялся.
– Да что б его! Из Юры помощник, как из меня балерина! Клоун погорелого театра! – проворчал Стив.
– Весело тут у вас. Кстати, что за изюминка такая? Эй, Стив?
Но рыжеволосый не ответил, он во все глаза смотрел Князеву за спину. И шатен тоже оглянулся, стремясь улицезреть, чем вызван такой интерес.
– Быть не может… вот так да!
Сорвалось с губ художника. Он таращился на девушку в темно–зеленом приталенном платье с открытыми плечами, идущую им на встречу. На Хитану. И то, как Стив смотрел, шатену не понравилось: «С чего это вдруг?»
– Добрый вечер, – с лёгкой улыбкой поприветствовала танцовщица мужчин. – Иран, извини за опоздание, работа, понимаешь ли.
– Привет, Хита, – Князев намеренно сказал именно так. Он был доволен. И поспешил расставить точки над «И»: – Знакомьтесь, Стив Паверти, его талантливые работы принимают участие в сегодняшней выставке, – указал рукой на друга, – а это Хитана Бекер, моя…
– Хорошая знакомая, – услужливо подсказала танцовщица, невинно улыбнувшись мужчинам.
– Да, именно. – подтвердил Князев сквозь зубы. Хорошо «знакомая» его обломала. Главное, вовремя. И скосив глаза на друга, по–прежнему не отводившего взгляда от девушки, спросил у него: – Так что там, за изюминка, Стив?
– Приятно познакомится! – восторженно отозвался наконец художник. – А что касается изюминки, то идемте, покажу. Вам понравится.
Рыжеволосый привел в большой выставочный зал, к одной из картин. И для Ирана, и для Хитаны та стала сюрпризом.
– Я назвал её «Цветущая сакура».
На картине крупным планом на фоне цветущей Сакуры была изображена девушка с темно–вишневыми волосами, красиво спадающими на сиреневое кимоно, расписанное белыми журавлями и ветвями деревьев. Небо окрашено в различные тона от персикового до розового, из облаков выглядывала круглолицая луна. Синие омуты девушки смотрели словно живые, невольно затягивая в свою бездонную глубину.
Князев не верил своим глазам. Как тонко и чётко, Стив подметил все детали. Однако, было одно Но, на которое художник вскоре и ответил.
– Я нарисовал эту картину ранней весной. Как–то гулял в центральном парке и совершенно случайно увидел вас, Хитана. Вы брели вдоль аллеи, кутаясь от холода в шарф, плотнее запахивали пальто, и с грустью смотрели в небо, поэтому, не заметив меня, столкнулись со мной. И тогда я увидел эти синие прекрасные глаза. Но вы, извинившись, скрылись в толпе прохожих. – Стив рассказывал с мечтательным выражением лица, словно видел тот день вновь.
– Много дней ваш печальный образ не выходил у меня из головы, и я нарисовал его. Только я решил, что такая прекрасная нимфа не должна грустить, поэтому и изобразил вас такой: грациозной, нежной и далёкой. Надеюсь, угадал?
– Весьма… – поражённо ответила Хитана, коснувшись рамы картины. – Дальний восток – моя родина.
Стоящие радом ценители искусства, да и простые зрители начали перешёптываться, мол, смотрите, муза и художник вместе. Слетелись и папарацци, как мухи на мёд, стали щелкать фотоаппаратами, лесть с вопросами. Хитана вмиг стушевалась, и Князев поспешил увести её с эпицентра. Им удалось прорваться на улицу, оставив Стива позади, на растерзание журналистам.
– Мне казалось, ты любишь внимание? – произнёс Иран, когда они оказались на улице.
– Не такое, – танцовщица выглядела подавленной. Её заметно била дрожь. Но мужчина лезть с расспросами не стал.
Она старалась собрать распущенные волосы, но проказник–ветер не давал ей. Тогда Князев накинул на озябшие плечи свой пиджак, тем самым, за одно и придавив непослушные волосы.
– Спасибо.
Пара пошла вдоль тротуара в молчании. И чтобы развеять грусть девушки, Иран поинтересовался:
– Понравился портрет? – танцовщица чуть улыбнулась.
– Очень. Я не представляла, что могу быть такой…
– «Я тоже», – хотелось подметить мужчине. Но он предложил: – Хочешь, куплю для тебя?
Танцовщица улыбнулась шире, настроение, похоже, у неё поднялось.
– Нет.
– Но почему? – Иран недоумевал.
– Просто, потому что…
После они поужинали в ресторане, а затем Князев отвез Хитану домой.
– Я серьёзно, насчёт картины, – мужчина поймал девушку за руку у подъезда.
– И я.
Они смотрели друг на друга. И Иран понял, что танцовщица начинает ему всерьёз нравиться. Вот же!
Мужчина резко дёрнул Хитану на себя, обнял и приник желанным губам. Танцовщица не оттолкнула, ответила с пылом. Но отстранилась скоро. И прежде чем подняться в квартиру, предложила: