Ее горькие слезы, холодным огнем,
Срывались вниз на прекрасную даль.
И не выдержав боли, священным мечом
Обрезала крылья, сбросив, как шаль.
Всевышний разгневался, но знал,
Как сладок запретный плод.
А ангел тем временем в бездну упал,
И плакал от горя небесный народ…
Солисты вторили звучащим словам, исполняли роли призрачных Ангела и Беса, за их спинами развивались крылья: белые и чёрные. Связки и элементы танца получались удивительными, наполненными жизнью, массовка не отставала, дополняя иллюзорную картину. Казалось, в полумраке на сцене кружили настоящие представители Небес и Бездны. Это пробирало наблюдающих до самой души, особенно, когда Рик стремительно подбросил Хиту в воздух, после поймал и бережно, будто не живую, опустил на пол и склонился над ней сам в глубокой скорби.
А в месте, где слёзы коснулись земли,
Возросли голубые цветы и, звеня лепестками,
Каждый рассвет о несчастной любви
Шептали сказание веками.
Однажды творец спустился в долину,
И сорвал этот дивный цветок.
Бог назвал его Лотос, тот скрывал могилу,
Где погибла его дочь. Он запомнил урок.
Прошли столетия, но все шепчут цветы,
Как вернулся бес и в горе вырвал своё сердце,
Развеял по ветру их с любимой мечты,
И остался в долине с душой ангела навечно...
На последних аккордах Рик встрепенулся, вскочил и наотмашь отвёл руку от своей груди, словно и вправду «вырвал сердце», а затем упал на колени. Следом с потолка и на сцену, и на зрителей посыпались лепестки настоящих цветов, правда тёмных сортов роз, видно лотосы оказалось сложно достать, но это совсем не омрачало увиденного зрелища. И потух вновь свет, но шквал благодарных оваций взорвал зал.
– Потрясающе… – сорвалось с губ Князева. Такого мужчина не ожидал, теперь он понимал, что значит жить танцем. А когда Хитана описывала ему то, что чувствует во время выступлений, ему казалось это смешным и ненужным, лишним. Теперь, проследив за танцем своими глазами, он понял, что девушка имела ввиду.
Вскоре к нему подошла Хита, она уже успела облачится в синее коктейльное платье на тонких бретельках, угрюмый Рик маячил за спиной.
– Ты сердишься, – констатировала она, от переизбытка эмоций стискивая в руках клатч, её лицо лучилось счастьем. Такой Князев её ещё не видел, но не мог не заметить.
– Выступление было прекрасным, уверен, понравилось каждому в зале, – мужчина коснулся её щеки в лёгкой ласке. – Но ты – прекраснее всех. Я кажется понял, что для тебя значат танцы.
– Это радует. Я всё на сегодня, свободна, как птица. Так куда пойдём?
Иран бросил взгляд на её блондинистого партнёра, тот стоял к ним полубоком, не наблюдая в упор, но и не выпуская их из поля зрения.
– А твой надзиратель нас так просто отпустит? – ехидно поинтересовался Князев. Хита улыбнулась, откидывая распущенные волосы назад.
– Рик мне, как брат, и ты ему не нравишься. Но зато нравишься мне, и он готов поступиться со своим недовольством. – Хитана шагнула ближе, положила ладони мужчине на пиджак, поднялась на цыпочки, поскольку даже одев она шпильки, Князев был выше её, и сладко шепнула прямо в губы: – Но Рик просил передать: обидишь меня, и он достанет тебя из–под земли.
– Хороший у тебя друг–брат, – Иран теснее привлек танцовщицу к себе за талию, – но я не собираюсь обижать тебя. Так куда едим?
– Может, просто покатаемся по ночному Денверу?
Хитана поцеловала его, и Князев ответил со всей страстью. Позже они направились в машину и со скрипом шин на асфальте рванули по городу. Колесили они около получаса, Иран старался особо не гнать, памятуя о её детских воспоминаниях, в точности о аварии с родителями, но Хитана вела себя спокойно, совсем не выказывая страха.
– Ночью Денвер такой красивый… – задумчиво произнесла девушка, наблюдая за мелькающим в окне пейзажем.
– Я знаю одно самое красивое место из всех. Показать?
– Давай, – танцовщица обернулась, на её лице играла улыбка, но заметив хмурое настроение Князева, Хита сказала: – Отец Рика устроил выступление, мы давно мечтали о чём–то подобном, но место нашлось лишь в Треках. Я знаю, ты злишься, и знаю, что ты был бы против. Извини.
– Это не самый безопасный клуб.
– Но всё было под контролем.