Неожиданно горло запершило, и Иран закашлялся. Услышав этот звук, спящая встрепенулась и выпрямилась. Губы её удивленно приоткрылись, карие глаза чуть расширились.
– Иран? Сынок, ты узнаёшь меня? – с надеждой прошептала брюнетка тридцати пяти–тридцати девяти лет. По бледной щеке скользнула слезинка, но женщина быстро смахнула её.
– Да. Смутно, но помню… – растерянно прошептал. Не выдержав, брюнетка бросилась ему на шею.
– Ну, ничего, всё будет хорошо, – проговорила сквозь рыдания и всхлипы. –Я Ванесса. Твоего отца зовут Марк. Ещё у тебя есть брат, Дэвид. Он учиться в Англии, но пока не смог приехать. У него сейчас сессия.
Князев осторожно приобнял здоровой рукой свою мать. Где–то на затворках сознания мелькнула картинка, на которой он совсем ещё малышом улепетывал от этой женщины. Следом пронеслись и иные, но уже с другими родственниками.
– Я помню тебя мама, – мягко прошептал он, ласково поглаживая брюнетку по волосам и спине.
– Ох, милый мой! – улыбаясь, облегченно произнесла Ванесса.
Вдруг дверь приоткрылась и в комнату заглянула медсестра.
– Извините, но больному нужен покой. Вы и так задержались дольше положенного. Прощу вас, покиньте пожалуйста помещение, – сказала виноватым голосом.
– Да–да, уже ухожу. Поправляйся Иран. Я с Марком завтра навещу тебя, отдыхай, – мать поцеловала на прощанье сына в щёку и тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Князев же задумчиво смотрел ей в след.
***
«Белые стены, белый потолок… я здесь несколько недель, а уже так всё надоело. И все эти процедуры. Бр–р! – Иран тяжело вдохнул. – Хоть родные и так называемые «друзья» навещают, а то, так и со скуки помереть недолго». Он криво улыбнулся. В палату вошёл доктор Томас.
– Как ваше самочувствие? – спросил тот, поправляя очки – тоже уже поднадоевший жест.
– Немного получше. Память почти восстановилась, – ответил Князев, поморщившись, и прикрыл глаза, откидывая голову на подушку.
– Вот и хорошо. К некоторым пострадавшим воспоминания приходят через полгода, а то и больше. А с момента, как вы вышли из комы, утекло всего три недели и уже такой прогресс.
– Хм, это немного обнадёживает, – уголки губ больного приподнялись вверх.
– Ну, вот видите, вы уже пытаетесь улыбнуться. Значит, скоро окончательно пойдём на поправку, – доктор показал новые упражнения и дал рекомендации, а затем удалился.
Поздним вечером Иран сидел на постели, свесив ноги, и смотрел в окно. Гипс сняли, и теперь Князев мог свободно двигать всеми своими конечностями. Солнце уже почти скрылось за высотками, озаряя напоследок Денвер теплыми лучами. Ветер беспощадно гнул ветви деревьев, срывал с них листву и кружил её в танце над небоскребами. Голуби и воробьи бродили по территории больницы, попрошайничая у сидящих на лавках пациентов.
«Птицы вы такие свободные. Вас не касаются людские заботы и суета. Вы летите куда хотите…»
– Уже планируешь, как будешь выбираться отсюда, а Князев? – неожиданно прозвучал ироничный голос со стороны двери.
Иран обернулся и обратил свой взор на вход. Облокотившись о дверной косяк, в небрежной позе стоял высокий поджарый мужчина с зачёсанными назад светлыми волосами и лукавыми зелеными глазами.
– Нейт?
– О, друг, ты меня не забыл, – тепло улыбнулся пришедший. – Извини, раньше прийти не смог: был в командировке, по вопросам твоего бизнеса между прочим.
***
Память. Интересная это штука… что она значит для человека? Наша история, история предков? Былые чувства: радость, любовь, горе, обиды? Они приходят и уходят, сменяя друг друга в круговороте событий. Бывает, задумаешься о прожитых счастливых моментах, улыбках любимых, переполняющих тебя на ту секунду эмоциях! А иногда, мы проклинаем себя за то, что помним и не можем забыть...
Звенящая пустота. Вот, что испытываешь, когда пытаешься что–то вспомнить и натыкаешься на глухую стену. Только тогда, ты осознаешь насколько ценны даже самые печальные воспоминания. Только потерявши что–то, плачет душа.
Это осознание затронуло и Князева. Его память восстановилась полностью, врачи в унисон говорили, что ему повезло. Обычно, хоть посли и не столь долгой комы, воспоминания возвращаются позже.
Иран расположился на широком подоконнике и смотрел сквозь стекло на играющих детей, кои носились по игровой площадке. Огненный диск стоял в зените. Шум живущего города проникал сквозь приоткрытую форточку, заставляя завидовать пациентов больничного комплекса прогуливающимся людям с улицы.