Глубоким вечером Хитана с Ираном уединились на террасе, свет от фонарей освещал их плавно двигающиеся в такт медленной музыке фигуры.
– Знаешь, я счастлив, Хита, что нашёл тебя. Ты и Ребекка самое лучшее и дорогое в моей жизни. Спасибо, что не оттолкнула меня, Шельма… – руки на талии сжались крепче.
– Мы совершили много ошибок в прошлом, но тем не менее судьба снова свела нас вместе. Я очень тебя люблю и буду люб…
Внезапно Хитана стала задыхаться, в глазах потемнело. В ушах появился противный нарастающий звон, сквозь угасающее сознание она слышала, как кто–то настойчиво звал её по имени.
– Хитана?! Нет–нет, снова приступ! Эрика! Да позовите кто–нибудь Эрика Дюрана, живо!! – Иран присел на колено, подхватив жену, Хита сделалась бледной, как смерть.
– Мамочка! – рядом навзрыд заплакала Ребекка.
Глава 12
Противный запах медикаментов, крики и стоны пациентов. Больница. Одно слово вызывает дрожь. Для кого–то это место становится спасеньем, а для кого–то… Иран сидел напротив реанимации. Снова. Горел предупреждающий красный свет, там за дверью Эрик Дюран с ассистентами старались купировать очередной приступ. Но в этот раз всё оказалось намного серьёзней, состояние Хитаны пока удавалось стабилизировать лишь на непродолжительное время, затем приступ возвращался. На улице давно царила ночь, а устрашающий красный свет всё не угасал.
Дежурные медсестры с жалостью поглядывали на мужчину в помятом свадебном смокинге, сгорбившегося на диване для ожидания. Он наотрез отказался ехать домой, пока не удостовериться, что с его женой всё более–менее в порядке. Ребекка осталась дома с Ванессой, Линдой и Марком, остальные гости разъехались. Свадьба превратилась в ночной кошмар, который и не думал заканчиваться.
– Эй, Иран, – через какое–то время затормошили задремавшего шатена за плечо.
Мужчина разлепил веки, перед ним склонился усталый Эрик. Тут же сбросив сонную пелену, охрипшим голосом спросил.
– Чем порадуешь, док? Как она? Лучше?
Дюран присел рядом, снял очки, потёр переносицу и наконец, заговорил.
– Приступ купировать всё же удалось. Но…
– Не нравится мне твоё «но», говори, как есть.
– Поскольку ты теперь её законный муж, имеешь право знать, – глубоко вздохнул и поведал ужасающее: – После перенесенной тяжёлой пневмонии в детстве, у Хитаны сформировался порок сердца, и после последнего приступа он стал опасен для жизни…
Слова прозвучали, как гром среди ясного неба, обрушив на пустой коридор безмолвие. Затем, когда осознание проблемы легло на плечи Князева полностью, врач продолжил.
– В ряде случаев декомпенсированный порок сердца можно перевести в компенсированный… Однако в нашем уже упущено много времени. Хита может умереть в любой момент. Либо при явлениях застоя венозной крови в органах, развития отека, либо внезапно от тромбоэмболии, вклинения и закупорки суженного митрального отверстия тромбом. – Эрик с сочувствием посмотрел на потерянного Ирана, положил ладонь на его поникшее плечо. – Но есть один шанс – пересадка донорского сердца. Если оно приживется, твоя жена будет жить и даже сможет родить ещё одного ребенка.
– Сколько есть в запасе времени? – Князев уловил главную ниточку.
– Не могу сказать определённо. Чем раньше, тем больше шансов. Да, и это очень дорого.
– Я спрашивал не про стоимость, Эрик, – карие глаза вцепились в лицо хирурга, точно в саму цель. – Разыщи донора в кротчайшие сроки, я оплачу все расходы.
– Я понял. С утра сделаю запрос и отзвонюсь. Сейчас поезжай домой и как следует отдохни. Хитана знает о своём диагнозе, и ей сейчас нужна твердая опора рядом.
Спустя две недели.
Ребекка спешила домой из школы танцев, ведь сегодня из командировки возвращался отец. Маму уже как пару дней выписали из больницы, и она обещала по такому случаю испечь вкусный пирог. Наконец, добравшись до дома, девочка прямиком прошествовала на кухню, где и обнаружила Хитану, та заглядывала в духовку, напевая какую–то мелодию.
– Привет, мам! Как там наш пирог поживает?
– Привет, милая. Доготавливается. Кушать хочешь?
– Не, я папу дождусь. Он ведь к шести должен приехать?
Хитана бросила взгляд на настенные часы, те показывали двадцать минут шестого.
– Да должен, но он самолёт может и задержаться. Может всё–таки перекусишь?
– Нет! – категорично. А затем присев на стул, смущенно заговорила: – Мам, а скажи, почему мой друг в последнее время на меня стал странно смотреть и молчит частенько. Ещё и за косы перестал дергать?
– Наверное, ты ему нравишься? – с мягкой улыбкой взглянула на покрасневшую дочку и добавила: – Похоже, как и он тебе.