— Вот это совсем другое дело! — воскликнула фрау Бригитта, увидев фон Кессинга в роскошной офицерской паре цвета хаки. Женщина уже сидела за столом, нетерпеливо передвигая приборы, расставленные по всем правилам светского этикета. Бригитта украдкой оглядела себя. Она с трудом натянула на располневшее тело болоновое платье с узкой талией. Не в ее годы щеголять в декольте в обществе молодых мужчин, но, слава богу, она не из уродов...
Фрау Бригитта села таким образом, чтобы огонь светильника падал на нее сбоку. Зеленоватого оттенка модная ткань платья, имевшая рыночное название «хамелеон», в зависимости от позы женщины из бирюзовой превращалась в белесую, а то вдруг принимала отчетливо синий оттенок, становилась похожей на бутылочное стекло.
— Хотел вам доставить удовольствие, — задерживая свой удивленный взгляд на обновке женщины, с большим запозданием отозвался на ее слова фон Кессинг.
Фрау была польщена первым впечатлением, произведенным на офицера, и поблагодарила капитана высоко поднятой рюмкой. Фон Кессинг весело произнес, придавая своему голосу как можно большую естественность:
— Вам очень идет это платье, мадам.
Он мог бы добавить: «Вашей фигуре». Но слишком глубоко были запрятаны в его душе подобные мысли. Куда проще, а главное уместнее было сказать:
— Завидую вашей расторопности, мадам. Эльза давно заказывает такой материал, однако...
Бригитта по-женски переживала счастливые минуты: ей льстил молодой мужчина, почти ровесник ее сыну.
— Эти комплименты можно отнести и к нашим общим делам? — Фрау не решилась сказать точнее: к делу, которое она здесь осуществляет. Бригитта повернулась, подставляя лицо свету. Из бирюзовой она сразу превратилась в синюю. Это придало ей еще большую строгость и деловитость.
— Должен вам сказать, — с нарочитой медлительностью произнес фон Кессинг, старательно разделывая на тарелке куропатку, — должен заметить, уважаемая фрау Бригитта, что родились вы не в простой, а скорее всего в болоновой сорочке...
— Вы это сами придумали или слыхали от старших?! — еле сдерживая себя, чтобы не выдать внутреннего ликования, растягивая слова, проговорила фрау. Она вытянула шею и стала похожей на бутылку рислинга, из которой только что наполнила свой бокал. — Пожалуйста, не мучайте меня, Вилли. У вас есть сведения о крошке Рачии? Она наконец попала в объятия своего папаши-раджи?
Комната наполнилась хрустом переламываемых птичьих костей. Фрау могла быть довольна своим меню на сегодня. Увлеченный едой, почти перестав глядеть на собеседницу, фон Кессинг бросал ей веские фразы:
— В имперской канцелярии уже известна вся эта история со спасением германской подводной лодкой части пассажиров затонувшего судна... Разумеется, без такой незначительной подробности, как получение пяти миллионов рупий с раджи Синг за сбереженную от акул его дочь.
— Деньги уплачены полностью?
— Швейцарский банк известил о переводе этой суммы, но препровождение денег в Германию потребует некоторого времени.
— Вы не поинтересовались, Вилли, какая часть суммы достанется нам? То есть, я хотела сказать Святому ордену, — поспешно проговорила фрау Бригитта, машинально зажав в руке нож и поставив его вертикально. Она снова превратилась в синюю с плеч до подола.
Фон Кессингу не понравился вопрос. Он вздохнул, раздумывая.
— Я постеснялся спросить рейхминистра сразу, — медленно начал он, — а потом мне пришлось только отвечать ему. Сначала старик вспылил: «Что там вы еще выдумали? Торговля людьми — не в духе двадцатого века! О нас и так по свету говорят всякое!..» Но вскоре успокоился, принялся вслух подсчитывать, сколько танковых подразделений фюрер может оснастить современным оружием за пять миллионов марок... Впрочем, — вспомнил важную подробность фон Кессинг, — господин рейхминистр обещал наградить вас Железным крестом...
— Себе золото, а мне железо? — тело фрау Бригитты заколыхалось в нестойком болоновом нимбе.
— Но, сударыня, — отодвигая тарелку, изумился офицер, — насколько мне помнится, вы ликовали, когда ваш сын Руди получил Железный крест. Вы места не находили от счастья.
— Не будьте так наивны, фон Кессинг. Мать обязана иметь счастливый вид, когда ребенку преподносят игрушку. Иначе дети чересчур быстро повзрослеют и перестанут быть игрушками для нас. А преждевременная старость никого не радует. — Она закашлялась, хлебнув вина. — У нас и со взрослыми подчас обращаются, как с детьми.
Фрау Бригитта в раздражении швырнула нож на стол, вставая.