— Да, друзья, — продолжал Лейк, — было жутко слушать угрозы изощренной нацистки. Но слова ее звучали искренне — уверяю вас. Ради денег фрау Бригитта могла решиться на крайности. Я включаю сюда и спасение Андрея от лап гестапо. Разумеется, после того, как мальчик станет им не нужен. По меньшей мере, она сохранила бы жизнь Андрею... Но кто мог в то время что-нибудь подсказать юному пленнику? После разлуки с отцом и наставниками в училище он признавал только один авторитет — дядю Василия. Дяде Васе не понравился выкрик Андрея об отце — это он хорошо запомнил.
Как сын военного, он понимал, что любые сведения об отце-генерале являются военной тайной. Чтобы не допустить какой-нибудь ошибки, он решил говорить все наоборот...
На другой день после беседы фрау Бригитты с Андреем, американец решился заговорить с русским пленником. У Мортона не было определенной цели. Едва ли он мог бы что-нибудь посоветовать Андрею, если бы тот даже доверился Мортону. Слишком непохожими были, несмотря на соседство камер, их судьбы.
Когда американец, нагруженный баллончиком для дезинфекции, переступил порог, паренек сидел, прижавшись подбородком к острым коленям. Постель была скомкана, угол простыни свисал к полу. Андрей еще теснее сжался, сцепив руки на худых ногах.
Мортон разложил инструменты, отошел в дальний угол, опустился на колени спиной к узнику и принялся обстукивать пол. Он как бы отыскивал трещины, но на самом деле напряженно думал: «С чего начать?» Даже простое чувство симпатии в этом подземном каземате передать друг другу не просто. Наконец Мортон переполз на середину комнаты и принялся сосредоточенно разбрызгивать по полу серую жидкость. Вонючая жижа расползалась пятнами, приобретавшими контуры островов Великобритании, Германии и соседних с ними держав.
Мортону особенно точно удалось изобразить побережье у Ла-Манша. Рисовал он долго и усердно. Это не могло не привлечь внимание подростка. Перехватив взгляд Андрея, Мортон улыбнулся ему. Затем сказал серьезно, почти сурово:
— Анджей! Их бин никс дойч... Я не немец. Я бритиш. Американо-бритиш аэро. Понимаешь — аэро?
Ах как пригодились бы здесь несколько русских слов! Но и немецких слов американец знал немного. Мортон в отчаянии сжал пульверизатор и вдруг заметил, что раструб аппарата, сделанный крестообразно, немного напоминает самолет.
— Я — аэро. Понимайт! Жж-у! Потом — буф, буф! — Мортон повел пульверизатор через Ла-Манш, плавно покружил его над Германией и дважды брызнул эссенцией.
— Потом меня — буф! И я тут — понимайт?
Андрей молча глядел на Мортона.
— Я... миллион долларов... Фрау Бригитта! — почти кричал Мортон. — Потом нах Америка!
В коридоре послышались шаги. Мортон испуганно заметался по камере, брызгая жидкостью куда попало. Под рукой американца уже сливались пятна, напоминающие карту Европы.
Андрей некоторое время наблюдал за Мортоном. Потом вдруг соскочил с койки и, ступая босыми ногами по мокрому цементу, схватил летчика за руку, в которой был пульверизатор.
— Вы и Берлин — буф, буф? — спросил он.
Мортон кивал головой, улыбаясь.
— Да, да! Мои камрадо Берлин — буф, буф! А... я... понимайт? Транспорт — буф, буф!.. — И он ткнул пульверизатором в Ла-Манш.
Андрей взял из его рук крестообразный раструб, внимательно оглядел отверстия, из которых еще сочился раствор.
— Вы миллионер?
— Но, но, — мотал головой Лейк, изображая крайнее недовольство. — Я — аэро... буф, буф!
Американец пытался объяснить, что выкуп за него пришлют родственники. И он еще подумает, принимать ли этот унизительный дар от них.
Мысли Мортона перебил внезапный вопрос Андрея:
— Вы опять прилетите в Германию — буф, буф? — Андрей требовательно, с мучительной улыбкой глядел в лицо Мортона, твердя, как клятву: — Берлин — буф! Фрау Бригитта — буф!
Если минутой раньше Мортон страдал от невозможности понять Андрея и передать ему свои мысли, то теперь его угнетала чрезмерная ясность вопроса. Нет, это был не просто вопрос. Скорее — требование, а может, и проверка Мортона.
— Но здесь фрау... Здесь и вы, — не выдерживая пристального взгляда подростка, рассеянно пробормотал Мортон.
— Буф! — с яростью Андрей взметнул руки к решетке и как бы опустил ее себе на голову. Мортон вдруг почувствовал, что ему становится жарко в холодной камере. Он был совсем не готов ответить на вопрос, заданный русским подростком. Почти полугодичное пребывание в плену: позор, грязь, оскорбления. Разве этого недостаточно на всю жизнь для обыкновенного смертного, каким в сущности является Мортон Лейк?.. Борьба с общечеловеческим злом уже захлестнула всю Европу. Вот-вот она перекинется и на Америку. Но ведь другие не сделали и того, что Мортон. Другие с презрением швырнут его жене деньги, с таким же презрением будут глядеть на него всю жизнь, как на купленного ими щенка. Они — эти другие, благоразумные — с большим уважением станут произносить имя фрау Бригитты, чем его: честная партнерша! «К черту! Все к черту!» — кипел в душе Мортон Лейк.