— Верно сказывает Маркиан!
— Постоим за родную землю, как отцы наши стояли!
— Разнесем гадов в клочья!
Престарелый Евсеич, подслеповатый и оттого больше всех приблизившийся к Холмову из строя, сказал, когда совсем стихло:
— Ты генерал, не жми у нас слезу горючую туточки... Немец нас уже научил во как за Советскую власть держаться! О бедах своих поголосим опосля, если удержу не станет. Скажи нам прямо, по-партизански: под какое место нам хрястнуть Гитлера отседова, чтоб, значится, у прохвоста глаза на лоб полезли, едри его туды-сюды... Вот что нам нужно, генерал.
— Хвост ему прищемить надо, кобелюге блудному! — закричали сзади Евсеича.
— Чтоб и двора своего не узнал, когда бежать отсюда кинется через всю Европу!
— Чтоб и племени фашистского не осталось после войны на всей земле!
— Ближе к делу, генерал! Выкладывай, что там в Ставке для нас обдумали, — заключил Маркиан Белов.
— Дела просите? Дело не ждет — это верно! На днях получите боевое задание. На важное дело посылаем вас, товарищи бойцы бригады Данчикова. Не оплошайте! Бейте промежду рог его проклятого! Штык загоняйте фашисту в мягкое место, чтобы голова не качалась! Путайте его, сукина сына, по рукам и ногам, хватайте за горло! Чем беспощаднее будете к врагу, тем скорее настанет день освобождения!..
Его не дослушали. Бригада загудела. Над головами партизан заходили карабины и автоматы.
— Мы готовы, генерал!
Выждав, когда наступит тишина, Холмов объявил привычно:
— Спасибо за службу, партизаны!
Ему ответили нестройным хором кадровики, не позабывшие уставных порядков на этот счет. Остальные кричали кто что.
Холмов, вовсе не замечая этой неорганизованности, закончил, широко улыбнувшись:
— А теперь, разрешите мне по поручению Советского правительства вручить боевые награды тем из вас, кто уже проявил себя достойно...
К этому времени на небольшой заснеженный холмик у края буерака был поставлен застланный кумачом стол. Подле стола валялся объемистый фибровый чемодан генерала и свежий пеньковый мешок на нем.
Генерал нагнулся и осторожно поднял тяжелый чемодан на стол.
Первым был приглашен Геннадий Веретенников. Перед генералом стоял обветренный студеным воздухом войны, раздавшийся в плечах командир. Но он по-мальчишески волновался, получая Золотую Звезду за первый свой солдатский подвиг.
Генерал весело называл фамилии партизан, иногда искажая их, что вносило оживление в рядах. Каждому он пожимал руку, вручая награду. С особой теплотой он обхватил двумя руками мощную правицу Ивана Еремеевича Гудилина. Генерал порывисто обнял богатыря за плечи, осмотрел его с головы до ног, дивясь размеру его плетеной обуви, и с затаенной улыбкой покосился на лежащий рядом мешок, о котором все забыли в эту торжественную минуту.
Митя, по примеру взрослых, кинулся было поздравить своего старшего брата по оружию, но Холмов вдруг окликнул его по имени. Юному партизану тоже в заветном чемодане нашелся почетный подарок — медаль «За боевые заслуги». Точно такой наградой была отмечена радистка Валя. Генерал Холмов пообещал разыскать девушку в Москве и вручить награду лично.
Орден Красной Звезды получил Сапронов.
При глубоком молчании был зачитан список погибших партизан, чьи подвиги в борьбе за родную землю отмечены правительством посмертно.
Отвечая на вопросы наиболее дотошных партизан, Холмов объяснил, что и Пунин и Данчиков тоже получили свои награды. Генерал-майор Пунин — в Москве, а Данчикову Холмов прикрепил орден в первые минуты при встрече.
— Не утерпел, братцы! — извиняющимся тоном заявил Холмов. — Питомца своего встретил среди вас!
Не услыхав осуждения своему «проступку», генерал потер зашедшиеся на холоде руки и объявил загадочно:
— Ну, а теперь, кому надоело, можете расходиться: мешок я развяжу при меньшем количестве свидетелей.
Сапронов пошутил, что не отказался бы и от второго захода.
— Второй заход? — нашелся генерал. — Так и быть, начнем сегодня и второй заход. У нас с вами есть боевой друг, который вышел из нормы еще с рождения. Ему орден с «прицепом» прислали...
— Вали, Иван, за «прицепом»!
— Ай да Иван Еремеевич! Ему и орден особый отковали!
Полтора Ивана не сразу откликнулся на зов.
Холмов развязал мешок и извлек оттуда пару добротных кожаных сапог. Если бы генерал и не объявил громогласно, что именной подарок этот адресован отрядному богатырю, каждый из партизан безошибочно доставил бы сапоги по назначению.
Полтора Ивана переминался с ноги на ногу, стыдливо поглядывая на свои раздавленные ходьбой лапти, пока генерал держал краткую речь, подняв у себя над головой здоровенный сапог.