— На одиннадцатом номере!
Он прищелкнул каблуками и раздвинул свои ноги так, что они стали у него похожи на цифру «11».
— Ни бензина, ни мотора и не дорого, да скоро...
Сергей тоже улыбкой поблагодарил его за такое художественное разъяснение и по-войсковому откозырял.
Легкий чемодан оказался не в тяжесть. Поглядывая по сторонам, наслаждаясь птичьим гомоном, Сергей бодро двинулся к поселку.
Чуть заметные от полустанка заросли вблизи оказались вовсе не кустами, а дебелыми тополями. Издали виднелись только вершины деревьев, потому что они росли по крутому береговому скату обмелевшей речушки.
На неширокой тенистой пойме Сергей разглядел десятка два коров. Но пастухов собралось, пожалуй, побольше, чем скота. Это было крикливое сборище пестро одетых детей. Мальчишки играли в футбол. Мяч уже не раз побывал в воде, отяжелел и подскакивал с глухим утробным стуком. Дети несмело били по нему испачканными в болотной жиже ногами.
Лишь один мальчонка оставался безучастным к игре. Он сидел между стоек шаткого моста. Свесив ноги над водой, он удил рыбу. На рыболове — короткие неглаженые, сбежавшиеся в гармошку, потерявшие свой первоначальный цвет штаны из грубого полотна. Майка висела поодаль, на перилах.
Сергей поздоровался с мальчиком, присел рядом. С минуту он тоже следил за поплавком, который приходилось часто подтягивать к мосту, — мелкая речушка была искриста, шумлива. Юный рыболов не проявил ни малейшего интереса к Сергею. Только на миг он остановил свой взгляд на войсковой фуражке пришельца. Взгляд этот показался Сергею невеселым.
Рыба клевала хорошо. На сработанном из суровой нитки кукане уже сидело полсотни пескарей и плотичек. Время от времени, когда с луга доносился взрыв ликования, рыбак оставлял удочку, а сам минуту-другую смотрел в сторону сверстников. Но потом, словно спохватившись, опять подтягивал поплавок ближе к полоске воды, затененной мостом, — там поблескивали, как ножи, стремительные себеля.
— Афонька уже три гола забил, — сказал вдруг мальчонка с завистью.
Эти слова были, конечно, обращены к Сергею.
— Ты-то чего отстаешь? — полюбопытствовал Сергей.
— А рыбу кто ловить станет?
— Однако ты рыболов заядлый, как погляжу. Каникулы-то еще месяц продлятся, наловишься...
— Да, еще целый месяц, — согласился мальчик и снова поглядел в сторону ребят. — А сколько сейчас часов? — осведомился он.
— Без двадцати четыре.
— Ого, уже четыре? К пяти нужно домой...
— С такой точностью?
Сергей уже улавливал в словах юного рыболова какую-то неребяческую собранность, строгость к себе.
— Кто это тебе такие законы устанавливает?
— Тятька, — протяжным голосом пояснил рыболов.
В его голосе на этот раз прозвучала обреченность. Словно почувствовав сам, что сказал постороннему человеку лишнее, мальчик попытался исправить впечатление.
— Да он ничего... Только порядок любит... На рубль наловишь — и гуляй себе!..
— Он что же, не родной тебе?
— Кабы не родной...
Острое детское личико перекосила гримаса. Но мальчик скоро овладел собой. Вздохнул, больно закусив губу.
Сергей подошел к рыболову и опустил руку на загорелые дочерна плечи мальчика. Кожица на острых лопатках была теплая, тонкая, как у неоперившегося птенца.
— Вот что, малыш, — решительно заявил Сергей. — Как тебя зовут? Яшей, говоришь? Иди-ка, Яша, побегай. А рыбой я займусь!
— Что вы! — испуганно вскрикнул Яша, сбрасывая движением плеч руку Сергея. — Тятька все видит. Во-он его кузница на горе. Глазищи — что твой бинокль! На войне наблюдателем был...
Сергей не понял, гордится мальчик этой особенностью отца или осуждает.
— А если я тебе денег дам? Ну, куплю рыбу, а? Держи-ка рубль и айда к ребятам! Слышишь, зовут.
Горластый Афонька в самом деле в это время дважды выкрикнул имя юного рыболова.
Яша вдруг вскочил на ноги и, вглядевшись в толчею вокруг мяча, закричал звонко, певуче, будто помолодевшим голосом:
— Афонька! Бей подъемом, с левой, с левой!
И он засмеялся, довольный, что Афонька послушался его совета. Но вдруг мальчик снова помрачнел, поглядев за реку.
— Денег тоже нельзя. Тятька не поверит. Скажет, что мелочь зажал...
— Ух ты!..
Сергей ругнулся с досады, хотя ему не следовало дурно отзываться о родителях.
В школе уже знали о приезде нового историка. Мария Герасимовна, седенькая старушка, коротко и неровно подстриженная, с тонкой морщинистой шеей, отвечая на приветствия Сергея, сразу назвала его по имени и отчеству. Это понравилось молодому педагогу.