Фрау Бригитта села таким образом, чтобы огонь светильника падал на нее сбоку. Зеленоватого оттенка модная ткань платья, имевшая рыночное название «хамелеон», в зависимости от позы женщины из бирюзовой превращалась в белесую, а то вдруг принимала отчетливо синий оттенок, становилась похожей на бутылочное стекло.
— Хотел вам доставить удовольствие, — задерживая свой удивленный взгляд на обновке женщины, с большим запозданием отозвался на ее слова фон Кессинг.
Фрау была польщена первым впечатлением, произведенным на офицера, и поблагодарила капитана высоко поднятой рюмкой. Фон Кессинг весело произнес, придавая своему голосу как можно большую естественность:
— Вам очень идет это платье, мадам.
Он мог бы добавить: «Вашей фигуре». Но слишком глубоко были запрятаны в его душе подобные мысли. Куда проще, а главное уместнее было сказать:
— Завидую вашей расторопности, мадам. Эльза давно заказывает такой материал, однако...
Бригитта по-женски переживала счастливые минуты: ей льстил молодой мужчина, почти ровесник ее сыну.
— Эти комплименты можно отнести и к нашим общим делам? — Фрау не решилась сказать точнее: к делу, которое она здесь осуществляет. Бригитта повернулась, подставляя лицо свету. Из бирюзовой она сразу превратилась в синюю. Это придало ей еще большую строгость и деловитость.
— Должен вам сказать, — с нарочитой медлительностью произнес фон Кессинг, старательно разделывая на тарелке куропатку, — должен заметить, уважаемая фрау Бригитта, что родились вы не в простой, а скорее всего в болоновой сорочке...
— Вы это сами придумали или слыхали от старших?! — еле сдерживая себя, чтобы не выдать внутреннего ликования, растягивая слова, проговорила фрау. Она вытянула шею и стала похожей на бутылку рислинга, из которой только что наполнила свой бокал. — Пожалуйста, не мучайте меня, Вилли. У вас есть сведения о крошке Рачии? Она наконец попала в объятия своего папаши-раджи?
Комната наполнилась хрустом переламываемых птичьих костей. Фрау могла быть довольна своим меню на сегодня. Увлеченный едой, почти перестав глядеть на собеседницу, фон Кессинг бросал ей веские фразы:
— В имперской канцелярии уже известна вся эта история со спасением германской подводной лодкой части пассажиров затонувшего судна... Разумеется, без такой незначительной подробности, как получение пяти миллионов рупий с раджи Синг за сбереженную от акул его дочь.
— Деньги уплачены полностью?
— Швейцарский банк известил о переводе этой суммы, но препровождение денег в Германию потребует некоторого времени.
— Вы не поинтересовались, Вилли, какая часть суммы достанется нам? То есть, я хотела сказать Святому ордену, — поспешно проговорила фрау Бригитта, машинально зажав в руке нож и поставив его вертикально. Она снова превратилась в синюю с плеч до подола.
Фон Кессингу не понравился вопрос. Он вздохнул, раздумывая.
— Я постеснялся спросить рейхминистра сразу, — медленно начал он, — а потом мне пришлось только отвечать ему. Сначала старик вспылил: «Что там вы еще выдумали? Торговля людьми — не в духе двадцатого века! О нас и так по свету говорят всякое!..» Но вскоре успокоился, принялся вслух подсчитывать, сколько танковых подразделений фюрер может оснастить современным оружием за пять миллионов марок... Впрочем, — вспомнил важную подробность фон Кессинг, — господин рейхминистр обещал наградить вас Железным крестом...
— Себе золото, а мне железо? — тело фрау Бригитты заколыхалось в нестойком болоновом нимбе.
— Но, сударыня, — отодвигая тарелку, изумился офицер, — насколько мне помнится, вы ликовали, когда ваш сын Руди получил Железный крест. Вы места не находили от счастья.
— Не будьте так наивны, фон Кессинг. Мать обязана иметь счастливый вид, когда ребенку преподносят игрушку. Иначе дети чересчур быстро повзрослеют и перестанут быть игрушками для нас. А преждевременная старость никого не радует. — Она закашлялась, хлебнув вина. — У нас и со взрослыми подчас обращаются, как с детьми.
Фрау Бригитта в раздражении швырнула нож на стол, вставая.
Встал и капитан. Глубоким поклоном он поблагодарил хозяйку за обед. Потом снова присел на это же кресло, лишь немного отодвинув его от стола, и повернувшись лицом к Бригитте, которая с недовольным лицом вышагивала по комнате.
— В этом нет ничего особенного, фрау, — продолжал фон Кессинг, орудуя зубочисткой. — Для руководителей государства все подчиненные им сограждане остаются детьми... Однако еще рано отчаиваться. Ведь это лишь первая ваша операция, и деньги за нее пока в пути. Решено оформить счета на частное лицо, чтобы не вмешивать в такие дела официальных представителей. Если рейхминистр человек государственного мышления, он не забудет о вашей инициативе. Тем более что он теперь шеф нашего ордена.