Мэдлин посмотрела вниз и увидела меня.
— Привет, Дэвид!
Обычно в помещении стоит оглушительный грохот, но сейчас машина стояла и слышимость была хорошая.
— Привет, Мэдлин! — Мы были знакомы много лет и когда-то работали вместе, поэтому звали друг друга по имени. — Можно тебя на минутку?
Она кивнула, сказала что-то печатнику и спустилась вниз. О том, чтобы предложить подняться к ней, не могло быть и речи.
— Как поступить с материалом по Ривзу?
— С каким материалом?
Я усмехнулся.
— Ты прекрасно знаешь с каким. Отчего тебе вдруг так понравилась идея построить у нас тюрьму? Собралась продать под нее землю? — Я подводил Брайана. Ну и ладно. — Но надо подумать о последствиях, Мэдлин. Читатели сообразят, что проблемы города и страны нас больше не волнуют, мы превратились в обычный информационный бюллетень. Да, мы по-прежнему станем писать об автомобильных катастрофах и пожарах третьей степени, будем делать ежегодные выпуски, посвященные Хеллоуину, давать под Новый год интервью с местными знаменитостями, но это уже будет не газета. Понимаешь, не газета.
Мэдлин посмотрела на меня с грустной улыбкой.
— А твои-то как дела, Дэвид? Как Джан?
У нее была такая манера. Ты завелся, высказал ей черт-те что, а она в ответ спросит тебя о погоде.
— Мэдлин, прошу тебя, позволь мне выполнять свою работу.
Улыбка на ее лице исчезла.
— Что с тобой, Дэвид?
— А я спрашиваю, что с тобой. Помнишь, как мы вместе делали репортаж о захвате заложников? Когда один идиот держал под прицелом свою жену и ребенка, пока власти не выполнят его требования?
Мэдлин промолчала, но я знал, что она это помнит.
— Мы находились между полицией и домом, видели, как копы штурмовали квартиру и выбили из того типа дурь. Правда, потом оказалось, что его ружье не было заряжено…
Ее взгляд смягчился.
— Я все помню. — Она помолчала. — И по тем временам скучаю.
— Я тоже.
— Но мне страшно потерять газету, — продолжила Мэдлин. — Ты ложишься вечером спать, переживая, пойдет ли в печать твой материал, а я переживаю, будет ли существовать газета. Надеюсь, ты понимаешь, что это не одно и то же.
Возразить мне было нечем.
Без двадцати минут шесть я поставил машину на стоянке фирмы кондиционеров и, выходя, окликнул Лианн Ковальски. Кажется, она кого-то ждала.
— Как дела, Лианн?
— Какие могут быть дела, если этот скотина Лайал до сих пор не приехал?
Лианн, сколько я ее знал, пребывала в двух состояниях: просто раздраженном и очень раздраженном. Высокая, худая, узкобедрая, плоскогрудая. Одним словом, тощая стерва. Короткие, чуть с проседью черные волосы, длинная челка, которую нужно постоянно убирать со лба.
— А где твой автомобиль? — поинтересовался я.
Обычно ее старый синий «форд-эксплорер» стоял рядом с «фольксвагеном» Джан.
— Лайал отдал свою развалюху в ремонт и взял мою. И вот теперь жди его. Он должен быть здесь уже полчаса назад.
Я понимающе кивнул и вошел в офис. Джан уже выключила компьютер и повесила сумочку на плечо.
— Лианн, как всегда, в своем репертуаре, — произнес я.
Она улыбнулась.
А за окном в это время разыгрывалась такая сцена. Машина Лианн заехала на стоянку. За ветровым стеклом можно было разглядеть круглую физиономию Лайала и даже сжимающие руль толстые, похожие на сосиски пальцы. Сзади на сиденье застыл крупный пес. Я ожидал, что Лианн сядет рядом, но она распахнула дверцу водителя и разразилась криком. Слова различить было нельзя, да нам это и не было особенно интересно. Просто не хотелось появляться в такой момент.
Лайал, почти совсем лысый, грузный, в майке-безрукавке, послушно вылез и, почти крадучись обойдя машину, молча скользнул на сиденье.
— Ему не позавидуешь, — заметил я.
— Не знаю, почему она с ним живет, — отозвалась Джан. — Пилит его постоянно. Неужели действительно любит этого лузера?
Лианн села за руль, муж опустил голову.
— Рада снова видеть чету Харвуд, — с улыбкой проговорила Джина, провожая нас к столику. Из двадцати столиков в этот час были заняты только три.
Это была полная женщина лет шестидесяти. Ее ресторан славился в городе и за его пределами своей великолепной кухней. Подали минестроне, овощной суп по-милански.