Черт возьми, почему она ушла? От чего бежала? Куда? Почему исчезновение было для нее так важно, что она решила принести меня в жертву? Кто тот человек, который увез в парке коляску с Итаном? Она ушла из-за него? И самое главное, черт возьми: кто она такая?
Я вышел из спальни, спустился в подвал, взял большую отвертку, молоток и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Открыл встроенный шкаф, вытащил все, что там было, опустился на колени и стал отрывать плинтусы. Дерево трещало и ломалось. Отломанные деревяшки я бросал в коридор.
Ничего не найдя, я занялся встроенным шкафом в комнате Итана. Оторвал там все плинтусы. Закончив, помчался в спальню. И тоже ничего. Но плинтусы были только началом. Я принялся простукивать половицы во всех помещениях дома в поисках мест, которые казались мне подозрительными. Отбросил ковровые дорожки в коридоре наверху и оторвал несколько половиц.
Не обнаружив ничего, я оторвал в других местах еще половицы и спустился на первый этаж. Здесь тоже простучал их, некоторые оторвал. Затем удалил плинтусы во встроенном шкафу в холле. В кухне опустошил все ящики, отодвинул холодильник и заглянул за него. Внимательно осмотрел кладовку. Встал на стул, чтобы изучить верх кухонных шкафов. Ничего.
Вскоре я занялся развешанными по стенам фотографиями в рамках. Итан, Джан, я, снятые порознь, вдвоем и втроем. Фотографии родителей на тридцатилетие свадьбы. Я посмотрел, не вставлено ли что-нибудь между фотографией и картонным задником. Ничего.
В гостиной я распотрошил все диванные подушки, удалив с них чехлы, перевернул стулья и кресла, поставил диван на бок, оторвал прикрывающую низ плотную материю, засунул туда руку, поцарапавшись о скобу.
Затем двинулся в подвал. Перерыл там множество коробок со всякой всячиной. Старые книги, семейные памятные вещи — разумеется, только мои, — разные хозяйственные приспособления, которыми мы давно не пользовались, спальные мешки для походов, кое-что со времен моей учебы в колледже. Как и везде, тут поиски тоже оказались напрасными. Я отчаянно хотел найти хоть что-нибудь, что могло бы навести на след Джан: выяснить, кто она такая на самом деле и куда могла скрыться, но не нашел ни единой вещицы.
Может, Джан прятала в доме только свидетельство о рождении? Или остальное взяла с собой, готовясь с бегству? В конверте, кроме свидетельства, лежал ключ. Странный, не такой, каким открывают двери квартиры. И я вдруг понял: это ключ от банковского сейфа. Еще до встречи со мной Джан положила что-то на хранение в сейф. И вот пришло время это забрать. И что, для этого ей потребовалось засадить меня в тюрьму на многие годы?
Я медленно обошел дом, удивленно осматривая повреждения, будто не имел к ним никакого отношения, потом присел на ступеньку лестницы и принялся рассуждать. Натали Бондуран все правильно сказала: Джан жива, и для того чтобы спасти свою шею, я должен ее отыскать. Не потому, что хочу возвращения жены. Нет. Ради Итана. Я должен спастись от тюрьмы ради сына. Нельзя, чтобы он потерял отца. И я не собирался его терять.
Глава сорок первая
Джан вышла из ювелирного магазина и молча села в пикап. По ее застывшему лицу, чуть дрожащей руке Дуэйн понял: что-то стряслось.
— Что тебе там сказали? — спросил он.
— Поехали! — бросила она.
— Куда?
— Просто поехали. Куда угодно.
— Черт возьми, скажи наконец, в чем дело? У тебя вид, будто ты встретилась с привидением. Что тебе сказали в магазине?
Джан повернулась к нему:
— Что все было напрасно.
— То есть?
— Все, что мы делали, было напрасно. И ожидание потом — тоже. Все без толку.
— Черт возьми, о чем ты говоришь?
— Они ничего не стоят, — медленно произнесла Джан.
— Что?
— Дуэйн, это не бриллианты, а какой-то диоксид. Понимаешь? Они искусственные и ничего не стоят. Ты понял?
Дуэйн ударил по тормозу. Сзади загудел клаксон.
— Нет, не понял.
— Ты глухой, Дуэйн? У тебя проблемы со слухом? Они ничего не стоят.
Лицо Дуэйна стало малиновым. Руки сжали руль так, что побелели костяшки пальцев. «Линкольн», объезжая его, чуть притормозил. Сидящий там мужчина крикнул: