Заметив меня, леди Сен Клэр поднялась и попыталась покинуть покои.
Я поймал её за запястье в неловкой попытке объясниться, но всё ещё рассерженная вампиресса вырвала руку и хлопнула дверью. Ладно, возможно, нам обоим требуется время, чтобы пережить запутанную ситуацию, в которой мы оказались.
— Как ты, Ник? — спросил у возлюбленной, когда мы остались одни, не рассчитывая на ответ. Наклонившись, коснулся губами прохладного лба вампирессы, взял тонкую ладонь в свои. — Я скучаю по тебе. Пожалуйста, возвращайся.
Увы, возвращаться бессмертная не спешила.
Через неделю выяснилось, что вливания крови больше не помогают. Маркиза начала таять, а вместе с ней и моя надежда.
Мы с Шарлоттой не сдавались ни в ссоре, ни после примирения: ездили в императорскую библиотеку Рубариса, где хранились древние и редкие издания, общались с лучшими целителями столицы.
Увы, перед летаргией, как и в случае с земной комой, они оказывались бессильны.
Я не привык сдаваться, но варианты исчерпали себя.
Погрузившись в невесёлые мысли, я забывал спать и пить кровь, так что Элиот с ненавязчивой деликатностью крутился возле меня каждую ночь, будто теперь он стал мне старшим братом.
Поэтому, когда он постучался в спальню вместе с Равией, державшей подмышкой толстенный талмуд, я не удивился.
— Тёмной ночи, граф, — преувеличенно бодро приветствовал меня друг, а его сестра без слов поклонилась. Я ответил усталой улыбкой. — Возможно, Равия нашла способ помочь маркизе Бертье.
— Это только одно упоминание и наши догадки, — смутившись, поумерила пыл Элиота девушка. — Может, вам покажется глупостью, милорд…
— Равия, я на грани отчаяния, — с лёгким раздражением прервал расшаркивания и поманил обоих к столу, куда служанка с облегчением сгрузила тяжёлую книгу и раскрыла на заложенной странице. — Любая идея сейчас на вес золота.
— Автор не нашёл поддержки коллег, но размышляет о тесной взаимосвязи тела, человеческой части сознания и истинной сути, — начала девушка. — Он описывает случай, когда супруга некоего виконта Шерье впала в летаргию на долгие полгода. Вопреки распространённому мнению, что выход из летаргии — свойство сознания, личный лекарь Шерье предположил, что, возможно, это выбор тела.
— Не понимаю…
— Пережив истощение, близкое к смерти, тело вампира как бы замыкает угасающее сознание в себе. Как огонёк свечи, который мы закрываем ладонями от ветра, — пояснила Равия и добавила:
— Тело маркизы восстановилось, поэтому ей не помогают вливания крови, но сохранило память об ужасах внешнего мира. Оно в напряжении, оно сковано само и сковывает сознание. Если совсем перекрыть пламени доступ воздуха, оно погаснет.
— Но что я могу? — спросил, затаив дыхание.
— Напомнить телу маркизы… — девушка запнулась и покраснела, — о приятных ощущениях, ради которых стоит жить. Между супругами Шерье существовала тесная связь, и виконт через прикосновения сумел пробудить зверя, а вместе с ним и человечность виконтессы.
Она что, говорит про секс?
Видимо, взгляд у меня был говорящий, потому что Равия вспыхнула, изобразила неловкий книксен и поспешила покинуть спальню. Элиот проводил сестру удивлённым взором, вернул нужную страницу, поскольку ветер от взметнувшихся юбок служанки перелистнул их, и с улыбкой удалился.
Пребывая в замешательстве, я два или три раза перечитал историю семейства Шерье. Не удивлён, что другие авторы, изучавшие летаргию, подняли новатора на смех. С другой стороны, именно через желания плоти и инстинкты зверя я вытащил Николь из власти герцога, чего, как я понимаю, тоже никто в Дракарде прежде не делал.
Что, если летаргия — такое же состояние плена для психики, как и чужое внушение?
Потёр холодными кончиками пальцев виски и в волнении прошёлся по покоям.
Остановившись у камина, прислушался к внутреннему зверю, пытаясь почувствовать, отзывается ли в нём предположение Равии и Элиота, или я схожу с ума в одиночку. Ничего не понял, кроме того, что без избранницы истинная суть находится в не меньшем раздрае, чем я сам.
Замедлив дыхание, дождался, пока успокоится сердцебиение и мысли.
Посмотрел на Николь, бесчувственной гипсовой статуей лежащую в постели. Мысль о том, что она может быть в плену собственного тела, а я бездействую, придала мне ускорения. Принял решение и щёлкнул ключом в замке.