— А если я не прочь потерять себя? — произнёс с вызовом, глядя на маркизу сверху вниз. Светлые глаза сверкнули, руки сжали край рубашки. — Забыть и не чувствовать. Ни угрызений совести, ни разочарования, ни слабости.
— Совсем ничего не хочешь чувствовать?.. — прошептала Николь, почти касаясь моих губ, щекоча дыханием.
Снова что-то зашевелилось, уже не в груди. Вампиресса потянулась ко мне, гипнотизируя взглядом прозрачных голубых глаз. Ждала ответа, затаив дыхание, прижималась ко мне полной грудью, прильнула бедрами.
Не размениваясь на слова, я запустил ладонь в шелковистые волосы, прижал невыносимую аристократку к себе и впился в её губы, как недавно в шею служанки. И испытал куда большее наслаждение.
Чувства обострились, нахлынули волной, сбили с ног, но я не мог от них отказаться. Вампиресса отозвалась с запальчивой страстью, разжигая пламя похлеще жажды крови.
От ледяного самообладания зверя остались угольки.
Впрочем, он не сопротивлялся.
Я опустился на кровать и рывком притянул Николь к себе. Улыбающаяся вампиресса оседлала меня, ловко справившись с длинной юбкой платья. Холод атласа и жар её бёдер создавали дразнящий контраст.
В груди стало тесно, в брюках стало тесно, спальня сузилась до нас двоих. Забыв о пострадавшей служанке, о разногласиях, об условностях, мы в исступлении целовались.
— Марк, — прошептала бессмертная, переводя дыхание, — это неправильно.
Я смотрел в её замутнённые желанием глаза, и видел в них отражение собственных гаснущих глаз. Одно наваждение уходило, вытесненное другим.
— Ничего более правильного я в жизни не делал, — возразил, покрывая нежную шею чувственными поцелуями, от которых вампиресса таяла в моих руках, словно воск.
— Ты не владеешь собой… — ответила она срывающимся голосом.
В противовес словам одной рукой подруга обвила мою шею, а вторую запустила под рубашку и прошлась дразнящими поглаживаниями по спине.
Прижав эту невыносимую женщину к себе, пока не поверила в собственные слова и не сбежала, провел кончиком языка по соблазнительной вздымающейся груди. Николь выгнулась и приглушенно застонала.
— Очень хорошо, — потянулся дрожащими от страсти пальцами к шнуровке корсета.
Бессмертная, похоже, сама собой не владела, потому что тоже коснулась шнуровки, только на моих брюках. По телу прошлась жаркая волна возбуждения.
— Это будет ошибкой, — простонала любовница, подливая масла в огонь.
И кого неугомонная надеялась остановить — себя или меня? Ведь у неё со шнуровкой получалась гораздо ловчее, чем у меня. Чёртов корсет!
На миг мы замерли, тяжело дыша и глядя в глаза друг друга.
— Ошибкой будет этого не сделать, — прошептал ей в губы и опрокинул на кровать, подмяв под себя.
Видимо, аргументы закончились, поскольку Николь собрала юбку платья у пояса, обнажая точеные ноги, обхватила мои бедра коленями и призывно прогнулась в спине, лишая последних крупиц выдержки.
Корсет жалобно треснул, стоило приложить к нему часть силы, клокотавшей в жилах. Припав к округлой груди и сорвав с желанных губ очередной стон, я собирался, наконец, высвободиться из ненавистных брюк, когда двери в комнату распахнулись, явив взору крайне рассерженную леди Шарлотту.
— Что, во имя милостивой тьмы, здесь происходит?!
Нехотя оторвался от разгоряченной любовницы, стараясь не завыть. Не спальня, я проходной двор! Судя по ярости в глазах Николь, вампиресса разделяла моё неудовольствие. Не надеясь скрыть очевидное, мы поднялись с постели и кое-как привели себя в порядок.
Графиня Сен Клэр с завидным спокойствием наблюдала мизансцену, но куда больше она рассердилась, увидев в кресле истощенную Равию. Молнией метнулась к служанке и схватила за запястье, прощупывая пульс.
— Граф Кросс, я же предупреждала! — взвилась хозяйка поместья.
Я не впечатлился, поскольку блуждал взглядом по шее и плечам Николь, обнажённой спине под разорванным корсетом. Возбуждение всё ещё разжигало кровь. Неимоверно хотелось вышвырнуть леди Шарлотту прочь, но она была в своём праве.
— Если служанка мертва, вам придётся дорого за это заплатить!
— Да жива она, — бросил с самым непринужденным видом, хотя меня начинало догонять осознание. Страшное осознание всего, что произошло в злополучной спальне.
Графиня резко обернулась. Если бы можно было убить взглядом, я бы лежал на полу бездыханным.