— Чтобы ты вспомнила, — прошептал герцог, согревая кожу дыханием, и увлёк её за кованные ворота, когда-то величественные, а ныне проржавевшие и покосившиеся.
Время, казалось, остановилось в зловещем саду, утратившем былое великолепие. У осыпавшихся ступеней, ведущих на парадное крыльцо, девушка очнулась и упёрлась ногами в землю.
— Я не хочу, — всхлипнула Николь, прикрыв ладонью трясущиеся губы. Глаза наполнились слезами, мешая смотреть, и бессмертная опустила ресницы. — Пожалуйста, не заставляй меня.
— Я буду рядом, — нужные слова в устах не того мужчины теряли живительную силу.
Маркиза поёжилась, и, высвободив кисть, обняла себя за плечи. Ей захотелось сбежать в объятия Марка, спрятаться в них от пугающих образов прошлого.
Увы, Кросс остался в недосягаемости, уступив её же желаниям, а Орэ, хоть и отличался мягкостью манер, внутри имел стальной стержень. Если герцог считал, что ей требуется пройти через боль и скорбь ради достижения цели, условностей вроде чувств и слабостей для него не существовало.
Поколебавшись, Николь поняла, что вампир не отступит, и нехотя поплелась к входным дверям. Если существовала расплата за ошибки и прегрешения, то для неё она выглядела именно так: ходить с нелюбимым женихом по тёмному мрачному поместью, где с пылью и пеплом смешался прах тех, кто она когда-то любила.
Слёзы бежали по щекам, заставляя шмыгать носом не как леди, но вампиресса не обращала внимания и следовала за Орэ, дожидаясь окончания жуткого посещения дома с призраками её прошлого.
Может быть, намерения поклонника не так уж благородны, и он мстил ей за холодность и отстранённость? За то, что не приняла его предложение с радостью и благодарностью? За то, что…
Мысль оборвалась на полуслове, когда они вошли в главную гостиную. Вернее, её блёклое подобие. На миг Николь перенеслась в мягкие ранние сумерки, под покровом которых на следующую ночь после ужасного несчастья в поместье Бертье приехал герцог Орэ де Эвиль в сопровождении двух Старейшин.
Ощутила всю боль и смятение, как будто трагедия и правда произошла вчера.
Как подкошенная, маркиза упала на колени и взвыла раненым зверем, забыв о присутствии высокородного жениха. Она словно снова потеряла единственное, чем по-настоящему дорожила: свой дом и семью. Брат по приказу императора много месяцев назад уехал в Кармию, и она оказалась одна со своей скорбью.
Убитая горем, равнодушная к собственной судьбе, она дала Орэ, приехавшему, чтобы забрать её из родного поместья, своё согласие. Не потому, что любила или симпатизировала герцогу, просто у неё никого не осталось. Чистокровный жених оказался единственным, кому она была нужна, кто мог позаботиться о ней.
— Зачем? — спросила Николь срывающимся голосом. — Зачем мне знать, что я согласилась от безысходности?
— Вспомнила, значит, — с горечью усмехнулся бессмертный. — Я не хочу обманывать тебя, Николь. Никогда не хотел. Да, ты согласилась на помолвку в отчаянии. Но я выбрал тебя по зову сердца, — жених обхватил ладонями её талию и помог подняться на ноги.
— Я не мог видеть, как ты страдаешь, хотел вытравить боль из твоего сердца и заменить любовью. Стоило мне завоевать твоё расположение, как тебя попытались убить. Злая насмешка судьбы, — поморщившись, мужчина сжал руки в кулаки.
— Отпусти меня, Орэ, — прошептала Николь чуть слышно и сама испугалась искренней просьбы, сорвавшейся с губ.
Вампир нахмурился, серые глаза заледенели.
— Не отпущу, Николь, — отрезал он. — Я надеялся, что ты вспомнишь вечер помолвки: теперь ты знаешь, что дала согласие в присутствии свидетелей. Тебя никто не принуждал. Ты станешь моей женой, матерью моих детей и императрицей Полночной империи. Ты для этого рождена.
— Я не готова, — могильный холод пробежал по позвоночнику, девушка с трудом сдержалась, чтобы не отпрянуть. Спрятала руки за спину, выпрямившись до боли.
— Я дам тебе время, — проникая взглядом в душу, пообещал де Эвиль.
Смягчившись, отступил на шаг и протянул руку. Сдерживая дрожь, вампиресса подала ладонь, лишь бы скорей убраться с кладбища воспоминаний, которое язык не поворачивался назвать домом.
Возвращение прошло, как в тумане.
Николь чувствовала себя настолько подавленной, что не запомнила, как вышла из кареты, как герцог проводил её до дверей резиденции Сен Клэр и запечатлел на губах прощальный поцелуй, который ровным счётом ничего для неё не значил.
Как выяснилось, я успел позабыть, каково это — сходить с ума от беспокойства за одну своенравную вампирессу. Сгорать от ревности при мысли, что она проводит ночь с другим мужчиной. Что он, в отличие от меня, имеет право коснуться её и не рискует лишиться рассудка.