Лишиться рассудка рисковал я.
Если продолжу заниматься самоистязанием и представлять любимую женщину в объятиях герцога.
Время растянулось в вечность, кровь кипела и жгла вены, голова гудела. Чем я ни занимал вечер, чтобы перестать думать о свидании Николь: обучением, и чтением, и рисованием, и верховой ездой, и фехтованием.
Алкоголь в Дракарде по-прежнему отсутствовал, да и вряд ли я сумел бы опьянеть, без плотного рабочего графика я дурел от безделья, а значит, физические нагрузки оставались единственным спасительным средством, за которое я ухватился.
К несчастью, Аскерт как глава охраны загородных владений графини не мог их покинуть без особого распоряжения, поэтому пришлось привыкать к новому наставнику.
В отличие от него, по темпераменту и методам очень похожего на Рэкса — моего тренера по кикбоксингу из Манополиса — Лиам оказался воплощением вампирского хладнокровия. Закрытый, сдержанный, просчитывавший каждый свой и мой шаг задолго до его осуществления, учитель в два счёта довёл меня до ручки.
Не сорвался на противнике, поскольку внутренний прагматик подсказывал: Лиам знает, что делает, и учит меня тому, чего моей порывистой творческой натуре не хватало.
Выяснил, что обуздать эмоции — дьявольски непростая задача. Под конец занятия, претерпев неудачу за неудачей, я чувствовал себя выжатым до капли, но зато не осталось сил на нежелательные мысли.
Как старый дед, а не вечно молодой вампир, я дополз до спальни и рухнул на кровать. Ставить занятия по верховой езде и фехтованию одно за другим оказалось очень опрометчивой идеей. Тело ныло и требовало крови, чтобы восстановить силы.
Решил сначала дать уставшим мышцам отдых и полежать в горячей воде. Леди Сен Клэр проводила ночь в городе, встречая и развлекая потенциальных торговых партнёров из Кармии, так что никто не мог нарушить моего блаженства.
Из ванной вышел другим человеком, точнее вампиром — привыкну ли я когда-нибудь? — и вместо простой тренировочной одежды надел более формальную, соответствующую статусу.
Несмотря на то, что скучал по джинсам, толстовкам и рюкзакам, я начинал привыкать к брюкам, ботинкам из мягкой кожи и рубашкам со свободными рукавами, сужавшимися к манжетам на запястьях. Последние мне понравились, было в них нечто романтическо-пиратское.
По привычке зачесал отрастающие волосы на одну сторону. К счастью, они восстанавливались быстрее, чем кожа, но и об ожогах уже напоминали лишь белые полосы и пятна. А значит, со временем сойдут и шрамы.
Вернувшись в спальню, услышал голоса и выглянул посмотреть, что происходит. Лучше бы я этого не делал, право слово: окна моей спальни выходили на парадное крыльцо, куда герцог де Эвиль проводил свою невесту и по совместительству мою любимую женщину.
Которая даже не попыталась воспротивиться чувственному поцелую в губы.
Вдох-выдох, Марк, я не для того вкалывал до потери пульса, чтобы позволить какой-то досадной мелочи вновь выбить меня из равновесия. И кулаки тоже стоит разжать, а ногти вытащить из ладоней.
С белокурой предательницей разберусь позже.
Главное, что Орэ вернул её в поместье Сен Клэр целой и невредимой. Хоть какая-то польза от напыщенного павлина-альбиноса.
Увы, моим планам не суждено было сбыться.
Я почти достиг просветления и баланса, когда в дверь постучали и, не дожидаясь позволения войти, на пороге появилась маленькая изменница, которую я пытался выставить из мыслей. Я обернулся, сдерживая язвительные комментарии, жёгшие язык, и замер при виде её лица.
Не сдерживая слёз, Николь бросилась в мои объятия и заревела — так искренне и страстно, как может, разве что, обиженный ребёнок. Оторопев, я не нашёл в себе сил оттолкнуть её. Глупый прощальный поцелуй показался мелочью по сравнению с тем, как хрупкую фигурку трясло и штормило в моих руках.
— Что с тобой, Ник? — спросил севшим голосом.
Попытался отстранить её, чтобы заглянуть в глаза, но вампиресса крепче обняла меня за пояс и уткнулась носом в грудь.
— Герцог обидел тебя? Если он причинил тебе боль, я убью его!
Маркиза помотала головой, но всё ещё не могла связать двух слов, поэтому я подхватил её на руки и перенёс к огню, опустился в кресло и усадил возлюбленную к себе на колени. Она содрогалась в моих объятиях — увы, совсем не так, как хочется мужчине — затем, выплеснув боль, начала затихать.
Я молчал и гладил её по коротким белым волосам, со временем восстанавливающим густоту и красоту, пропускал шелковистые пряди между пальцами, дожидаясь, пока бессмертная придёт в себя.