Тем паршивее чувствовал себя, когда самоотверженный блондин расстегнул манжет, оголяя запястье, взял с тумбы бритву и, зажмурившись, сделал надрез.
Поскольку Николь норовила сорваться в беспамятство, отпаивать её кровью тоже пришлось вдвоём, как маленького ребёнка. Я придерживал голову пострадавшей маркизы, а слуга вливал в посиневшие губы свою кровь, дорожкой бежавшую по руке.
— Граф?.. — протянул Элиот, и я не сразу понял, что тяжело дышу, борясь с усиливающейся жаждой.
Выцепил в гладком лезвии бритвенного станка отражение горящих потусторонним светом синих глаз. Вот опять! Выглядит жутко даже по меркам вампиров, а ведь они, вернее, мы умеем нагонять страх.
— Я справлюсь, — кивнул другу, чтобы продолжал.
Жизнь и благополучие возлюбленной для меня важнее голода.
Не то чтобы Элиот мне не доверял, но после произошедшего с Равией всё поглядывал краем глаза, не потеряю ли контроль, не наброшусь ли.
Чтобы не нервировать и без того слабеющего парня, подложил под голову вампирессы стопку полотенец и отошёл к противоположной стене. Вообще говоря, для вампира это не преграда, но смертные мыслят другими категориями, помню по себе.
К счастью, Николь вернулась в сознание и отвлекла внимание на себя, вцепившись в запястье юноши клыками. Донор вскрикнул, но руки не отнял, а когда маркиза нехотя отпустила беднягу, державшегося на ватных ногах и чистом упрямстве, зажал рану тканью, которую я протянул ему.
Поблагодарив друга за помощь, отпустил его к лекарям, велев никому не рассказывать о произошедшем. Враги подобрались вплотную, так что никому в особняке Сен Клэр больше нельзя доверять.
Подняв слабо протестующую вампирессу на руки, перенёс в кровать и уложил под одеяло, возблагодарив всех богов Дракарда, что по воле случая мне достался честный и преданный слуга.
Глава 12
На рассвете Николь сморил сон.
Стараясь не разбудить, снял с бессмертной платье, оставив её в нижней сорочке, и сложил его в кресло. Смерть как не хотелось оставлять её одну после второго покушения подряд, но голод становился навязчивым, и я боялся того, что мог натворить на поводу у зверя.
Первым делом вспомнил о незнакомке, которая принесла в спальню злосчастный поднос. Так уж вышло, что я фотограф и не забываю лица, поэтому отправился на поиски темноволосой девчонки с родинкой над уголком губ.
В её интересах, чтобы я никогда её не нашёл.
Увы, служанку уже ничто не способно было заинтересовать, поскольку я обнаружил её на пустующей кухне с перерезанным горлом.
Не удивился мгновенной расплате — участники и свидетели опасных заговоров долго не живут — однако испытал разочарование при виде залитого алой жидкостью пола. Пустая трата ресурса, мёртвая кровь теряла свою ценность.
Тело требовало горячей, бьющейся в каждой жилке молодой крови. После случившегося в спальне церемониал с чашками и бокалами я предаю анафеме. Отныне моим сосудом будут только живые люди.
Задержавшийся по незаконченным делам крепкий мужчина встретился за поворотом коридора. Он так боялся меня, что зверю захотелось поиграть, загнать жертву в угол, напиться ужасом раньше, чем чужой жизнью.
Урезонив истинную суть, внушил слуге безразличие и спокойствие и впился в шею. Кровь хлынула в рот, и я с трудом сдержался, чтобы не застонать от удовольствия.
Как мне этого не хватало!
Мысли прояснились, в тело вернулись тепло и силы, но я ощущал моральную усталость и желал вернуться к Николь, которую боялся оставлять без присмотра.
Проверив, что леди Шарлотта вернулась в поместье и мирно спит в своих покоях, заглянул к Элиоту, чтобы убедиться, что он восстанавливается, а не бегает по поручениям, затем к Норе.
Кто бы ни вывел служанку маркизы Бертье из игры минувшей ночью, он лишь убрал преграду с пути. Нора осталась жива, значит, ничего об отравлении не знала. Я мог бы обратить внимание, что её нет за дверью, что поздний ужин принесла незнакомка.
Мог бы, наверное, но в городской резиденции Сен Клэр служило столько слуг, что запомнить их по лицам и именам не представлялось возможным. Я забросил бесполезную затею ещё в загородном особняке.
Вернувшись в спальню, повернул ключ в замке.
От таинственного убийцы не спасёт, зато задержит вездесущую графиню и прислугу. Возлюбленная улыбалась во сне уголками губ, к её лицу возвращались краски, к телу — жизнь. Раздевшись и наплевав на условности, я забрался под одеяло и обнял вампирессу.
— Марк… — вздохнула она сквозь сон и уткнулась носом мне в грудь.