Как и тревожное предчувствие, что может произойти нечто непоправимое.
Преисполнившись решимости нанести светский визит подруге и объясниться с Марком и Шарлоттой, Николь позволила служанкам помочь ей принять ванну и собраться.
Как и хозяин, девушки пытались контролировать каждый её шаг, навязывать масла и мыло, аромат, причёску, наряд. Устав воевать с ними, маркиза согласилась на богато украшенное золотой нитью лавандовое платье — один из подарков жениха.
На парадной центральной лестнице вампирессу поджидал второй неприятный сюрприз: встреча с герцогиней де Лонтельи.
Леди Ленора выплыла из противоположного прохода — как всегда великолепная в чернильно-синем платье, расшитом сапфирами, и пугающая с презрительно-непроницаемым выражением лица.
Сапфиры напомнили Николь о Марке, гагаты глаз бессмертной — о Лео Ханте. Ни один из образов не внушал спокойствия.
— Тёмной ночи, герцогиня, — поклонилась Николь, с должным уважением пропуская родовитую особу и надеясь, что та отправится своей дорогой и потеряет к ней интерес.
— Зря ты не сбежала, глупая вампиресса, — не размениваясь на приветствия и этикет, заметила леди де Лонтельи, промораживая взглядом до костей.
Если бы глазами можно было убить, она бы уже превратилась в горсточку льдинок у ног собеседницы.
— За что вы ненавидите меня, ваша тёмность? — выдержав вьюгу, поинтересовалась девушка.
Прислуга обеих сторон стушевалась, отступила, как отлив, и попыталась слиться с дорогим интерьером. Леди улыбнулась одними губами, но выражение её лица осталось пронзительным и печальным.
— Ненависть ещё нужно заслужить, маркиза, — с невесёлой усмешкой заметила Ленора и, повернувшись спиной, принялась величаво спускаться по ступеням, придерживая подол тяжёлого платья.
— Даже не ударите в меня внушением? — не удержалась от шпильки вампиресса.
Пренебрежение герцогини задело её.
Знатная леди остановилась, посмотрела из-за плеча, и Николь почувствовала себя очень-очень маленькой, прямо-таки крошечной — такая сила плескалась в поалевших глазах женщины.
— В этом больше нет необходимости, — произнесла она и с достоинством удалилась. Спохватившиеся служанки поклонились невесте хозяина и поспешили за госпожой.
Николь постояла у перил в смешанных чувствах, пытаясь понять, что таилось за словами леди де Лонтельи. Ответы приходить на ум не спешили, но тревожное чувство в груди усилилось.
Третий неприятный сюрприз не застал вампирессу врасплох: интуицией зверя чувствовала, что под любым предлогом ей помешают покинуть особняк. Николь удивилась бы, случись иначе.
Как выяснилось, без слова герцога и птица в саду не пролетит, уж не то чтобы кто-то из тюремщиков согласился сопроводить её к подруге.
Может, Орэ сдержал бы слово и дал позволение на выезды по возвращению домой, но проверять маркиза не собиралась. Сделала вид, что приняла волю жениха, и заперлась в спальне, где обескровила до глубокого обморока сначала одну служанку, потом вторую.
Сила пьянила и согревала, плескалась по венам.
В сытом состоянии для вампирессы не составило труда переложить светловолосую девушку в постель и укрыть одеялом до носа, оставив виднеться лишь волосы. Вторую помощницу она закрыла в ванной комнате.
Изобразив великосветскую дурочку, Николь вновь спустилась к главе стражи, чтобы попросить того уточнить один момент, который остался ей непонятен.
Вампир явно не ожидал от безобидной глупышки ненавязчивого и мощного внушения, что герцог де Эвиль приставил его к невесте и велел сопровождать куда бы та ни пожелала по первому требованию.
Так бессмертная вернулась в поместье Сен Клэр с официальным сопровождающим жениха, но не обнаружила ни Марка, ни его слуги Элиота, а только обеспокоенную Шарлотту. Как и возлюбленный, подруга не разделяла восторга от её внезапного переезда и отчитала Николь за безрассудство.
А после вздохнула, махнула рукой и крепко обняла.
Вампирессе вспомнилась Дженна, по которой она до ужаса скучала и которая, вероятно, поступила бы так же, как графиня.
Хотя на долю Николь выпало столько горестей и несчастий, сколько и в кошмаре не приснится, жизнь, по крайней мере, посылала ей верных друзей, чтобы их преодолеть, за которых маркиза не уставала благодарить судьбу.
Предаться воспоминаниям не позволила Равия — коротко постучав, раскрасневшаяся девушка ворвалась в комнату и с порога выпалила: