Герцог Эрген хотел возразить, но на имени пасынка осёкся.
Маркиза устремила на мужчину полный мольбы и отчаяния взгляд, пытаясь ухватиться за последнюю ниточку, способную вытащить её из кромешного ада, куда она неизбежно проваливалась.
Увы, жених, похоже, знал, на что давить: стиснув зубы, лорд Фредерик прожигал собеседника полным презрения и ненависти взором.
— Откуда вы…
— Как ко мне попала данная информация, не имеет значения, — Орэ не скрывал самодовольства и, вздёрнув подбородок, добавил:
— А вот, что имеет значение: я владею неоспоримыми доказательствами, способными разрушить жизнь вашей семьи. Если со мной что-то случится, мои подчинённые раскроют ваш тёмный секрет перед общественностью.
— Мне достаточно внушить вам отозвать приказ, герцог, — холодно заметил Старейшина, сузив глаза. От раздражения на его ожесточившемся лице, утратившем обычную мягкость черт, дёрнулись желваки.
— Можете попытаться, милорд, — согласился Орэ. — Полагаю, вам хватит чистоты крови, чтобы сломить сопротивление. Поэтому я предусмотрел эту вероятность и не знаю ни одного из держателей конвертов с роковой тайной. Вели вы мне лично разыскать каждого, потребуется уйма времени, и правда в любом случае всплывёт.
— Вы не можете заполучить маркизу силой, — возразил Старейшина уже не с той уверенностью, что прежде. С его щёк схлынули краски, воинственный блеск в глазах померк, и вампиресса поняла, что её судьба решена.
— На чём мы построим брак, вас не касается, милорд, — усмехнулся блондин, обнажив клыки. — Равно, как и меня — подробности вашей семейной жизни.
Древний нахмурился, но не рискнул проверить угрозу оппонента. Даже крохотная вероятность могла разрушить всё, чем он дорожил. И герцог де Эвиль знал об этом:
— Если вы выйдете за дверь и не вспомните ни словом, ни делом о существовании маркизы Николь Бертье, я не вскрою нюансы происхождения вашего сына Николаса. Подающий надежды юноша, насколько мне известно.
— Он лжёт! — хотела выкрикнуть вампиресса, но получилось лишь пискнуть.
— Подумайте, герцог Эрген, лорд Бернард Бертье не предпочёл бы чужую семью собственной. А уж какую тень неприятная правда бросит на вашу супругу и прелестную дочь Фелицию — одну из самых желанных невест Рубариса. Её будущее рухнет в один миг.
— Лорд Фредерик, умоляю! — всхлипнула Николь от безысходности. Мощь чужого внушения спеленала её по рукам и ногам, но не лишила ясного рассудка.
Орэ поглядел на невесту, приподняв брови, как на неразумное дитя.
Жених не утрудился заткнуть ей рот — настолько был уверен в беспроигрышности своего положения. Сделал к ней шаг и убрал светлые волосы за плечи, обнажил шею, заставляя внутренне содрогнуться от отвращения.
— Простите меня, маркиза, — прошептал Старейшина, не глядя на неё, и вышел.
Николь не могла в полной мере осудить или возненавидеть его: кто в здравом уме подставит под удар троих любимых вампиров ради дочки давнего друга?
«Не бросайте меня!» — кричала человеческая сторона вампирессы, но гордость зверя не позволила словам сорваться с губ.
Может, и к лучшему, не стоило показывать Орэ слабость, когда она и без того оказалась в его власти. Приняв, что помощи ждать неоткуда, Николь вновь сосредоточилась на том, чтобы воспротивиться внушению.
— Глупышка-маркиза, — улыбнулся высокородный почти ласково.
Подошёл к двери и провернул ключ в замке, чтобы им никто не помешал, после чего вернулся и упёр руки в подлокотники кресла по обе стороны от её напряжённого тела.
— Ты всегда такой была: гордой, упрямой, безрассудно смелой. Это роднит вас с небезызвестным графом.
При упоминании о Марке, Николь вспыхнула, нашла лазейку в лабиринте чужой воли и сжала руки в кулаки. В ту же минуту ей пришлось застонать от острой головной боли, раскалённой иглой впившейся в виски.
Орэ наблюдал за чужими потугами со смесью насмешки и пренебрежения.
— Не утруждайся, Николь, моё внушение не сломить, — произнёс, пожирая глазами её побледневшее лицо. — Ты потеряла память, чем упорнее ты сопротивляешься, тем выше риск лишиться рассудка. Мне ни к чему обезумевшая невеста, но и твоему ухажёру, полагаю, тоже. Если он, конечно, выживет.
— Будь ты проклят! — взвыла тёмная сущность маркизы.
Воспоминания о плачевном состоянии Кросса выбили из неё остатки благоразумия. Благо, что человеческие чувства притупились в глубине её существа под властью зверя и чужим влиянием. В противном случае она бы позорно разревелась.
— Меня забавляет, что, вопреки всему, ты осталась той же высокомерной выскочкой, что в юности, — оскалился герцог и замер за миг до того, как коснулся бы дрогнувших губ поцелуем, наслаждаясь ужасом в глазах девушки.