— Постараюсь, — графиня не сумела скрыть горькой усмешки на губах.
Сжав мои пальцы на прощание, вышла и прикрыла за собой дверь.
Зря подруга мне не поверила: я не смог бы выкинуть глупость при всём желании.
Мало того, что измученное тело отказывалось повиноваться, так ещё и ясное сознание в скором времени изменило мне. В итоге я провалился в мучительную лихорадку и тягучие кошмары, в которых Орэ делал с моей любимой вампирессой то, что я сам мечтал с ней сделать.
Пять долгих дней я провёл в бреду, выхватывая обрывки воспоминаний. Иногда приходили лекари, иногда леди Шарлотта, Элиот, Равия, Нора, даже Лиам заскочил выяснить, почему прервались наши занятия, но желанная женщина — ни разу.
С Николь я встречался только в сюрреалистичных снах, где белокурая вампиресса всё время ускользала от меня в объятия ненавистного герцога. Просыпался в холодном поту, сжимая побелевшими костяшками пальцев одеяло, с зашкаливающим сердцебиением, как после пробежки без разогрева.
В общем, мотивация у меня нарисовалась сильная: либо выздоровею в кратчайшие сроки, либо свихнусь.
На шестую ночь полегчало.
Раны наконец-то зарубцевались, и лекари начали позволять мне двигаться, садиться в кровати, затем медленно вставать. Повреждённая связка под коленом ныла как сущий дьявол, так что я хромал и передвигался по покоям с помощью Элиота или трости.
Ни то, ни другое радости не прибавляло.
Каждая болевая точка напоминала о высокомерном блондинистом засранце, исполосовавшем меня, не вспотев. Герцог, в свою очередь, стал неразрывно связан с Николь, не покидавшей мои мысли ни ночью, ни днём.
Где она, что с ней, осталась ли маркиза с женихом по своей воле или попала в беду — вопросы грозили разорвать голову и довести меня до ручки. В лучшем случае, превращусь в невротика с дёргающимся веком, в худшем — пополню ряды городских сумасшедших.
Думаю, самозванец-граф прекрасно впишется в их весёлую компанию!
К десятой ночи — огромный, по меркам вампиров, срок на восстановление — я научился передвигаться без посторонней помощи. Всё ещё берег повреждённое колено, но уже почти не хромал. О том, чтобы скакать на веррале, речи не шло, так что пришлось идти на поклон к графине и просить её одолжить экипаж.
Леди Шарлотта от нотаций воздержалась, но и составить компанию отказалась. У меня сложилось впечатление, что красавица то ли злилась, то ли обиделась на Николь, по крайней мере, она больше не пыталась отправить кого-то из слуг в резиденцию де Эвилей или передать подруге весточку иным способом.
Судьба маркизы Бертье как будто перестала её интересовать.
В чём-то я понимал графиню Сен Клэр: не задавая лишних вопросов, она предоставила нам с Николь кров и убежище, когда мы в них нуждались, всегда принимала нашу сторону, учила, помогала, защищала, а чем мы отплатили ей за доброту и гостеприимство?
Я чуть не загрыз её служанку в первый же вечер пребывания.
Николь уехала в дом жениха, не размениваясь на благодарности и прощания.
Я ввязался в незаконную авантюру, в ходе которой едва не погиб. Николь сбросила мою истекающую кровью тушку на руки леди Шарлотты и отправилась разрывать помолвку, исчезнув где-то в процессе.
Признаться, есть, за что рассердиться.
А теперь я делаю ровно то, что графиня Сен Клэр просила не делать, и еду в особняк де Эвилей, потому что не могу поступить иначе. Я должен объясниться с маркизой по поводу фарса с дуэлью, да и ей придётся немало мне объяснить.
И пусть только кто-нибудь попробует нам помешать.
Глава 16
Пока трясся в чужом экипаже — скучаю по э-мобилям, даже несмотря на жуткие пробки Манополиса — в мыслях готовился к битве. Не физической, разумеется, ещё одну схватку я пока не потяну, но к словесной так уж точно.
Вряд ли поместье де Эвилей встретит меня с распростёртыми объятиями, в особенности если хозяин не в отъезде.
Реальность удивила: ворота распахнулись, чего я меньше всего ожидал, карета прокатилась по аллее и остановилась у парадного крыльца, к которому полукругом с разных сторон вели две мраморные лестницы.
Спрыгнув на землю, поморщился, поскольку забыл про колено, но по ступеням поднялся с легкостью, наслаждаясь тем, что тело вновь принадлежало мне.
В дверях меня встречал вышколенный лакей средних лет с очень холодными колючими глазами под стать господину. Мужчина поклонился и проводил меня в холл, где попросил подождать несколько минут.