— Правда в том, что я знаю, что ты вытворяла с безродным ублюдком в моём кабинете, — прорычал герцог, скинув жилет на спинку стула, снимая окровавленную рубашку и зажимая ей рану. — Знаю, что готовила побег. Опять. Знаю, что израненный серебром граф истекает кровью в подземельях под нами и там и сдохнет, как пёс.
— Ненавижу, — выплюнула бессмертная. — Как же я тебя ненавижу!
— Ненависть — лишь одна из граней любви, моя милая, — парировал блондин, откинув поалевшую ткань и осматривая повреждение. — Ты в этом скоро убедишься. Расстёгивай платье.
— Я — маркиза Бертье! Ты не можешь заставить меня! — огрызнулась Николь. Увы, даже напускная уверенность таяла по мере того, как предательские пальцы подчинялись приказу герцога. — И уж тем более никогда не добьёшься от меня любви.
— Мне не нужна твоя любовь, Николь, — рассмеялся Орэ, стянув сапоги, ослабляя завязки на брюках. — Мне нужно твоё тело и чистота крови. Наследник, которого примут Старейшины. Если бы не дурочка Люси, преданная до последнего вздоха, я бы стёр твою личность до основания и уже ожидал бы первенца.
— Так это ты отнял мои воспоминания? — спросила Николь, чтобы потянуть время. Если де Эвиль не лжёт и не манипулирует чувствами, Марк ей не поможет, поскольку сам нуждается в помощи. Значит, придётся справляться самой. — Зачем, Орэ?
— Видишь ли, ты всегда была с норовом, этим и зацепила меня в юности, — усмехнулся блондин, откинув длинные волосы на спину, но злой голодный взгляд мужчины не сулил ничего хорошего:
— Любая высокородная леди почла бы за честь и великое счастье согласиться на помолвку со мной, но ты… Заносчивая, избалованная вниманием маркиза. Ты ответила отказом.
Николь попыталась абстрагироваться от полных ненависти и яда слов жениха и зацепиться за воспоминания о Кроссе, за бурные чувства, которые он пробуждал в ней, слиться с тёмной сутью, которая после умопомрачительного акта любви тянулась к нему с непреодолимой силой.
Руки дрогнули и замерли, прекратив послушно расправляться с застёжками, но герцог не дал забыть о себе: не церемонясь, разорвал платье на две части, оставив её в мало что скрывавшей нательной сорочке.
— Лорд Бернард Бертье души не чаял в младшей дочке, — продолжал де Эвиль, подминая её под себя. Мужчина ещё оставался в брюках, но Николь могла ощутить, как твёрдо он настроен сделать её своей. — И дал позволение на брак при условии, что я добьюсь твоего согласия.
Девушка попыталась отползти, но упёрлась спиной в изголовье кровати.
— Я знал, что его не переубедить, но леди Эвелин имела другое мнение. Твоя мать была достаточно умна, чтобы понимать, какое блестящее будущее открывалось перед её строптивой дочуркой, — прошептал Орэ над ухом, настигнув её и заставляя поморщиться. — Поэтому я предложил ей отравить твоего отца.
Николь так опешила, что на мгновение перестала сопротивляться и посмотрела на жениха распахнутыми глазами, полными ужаса и недоверия.
Увы, герцог её чувств не разделял и, ведомый иными стремлениями, запустил руки под тонкую ткань сорочки. Маркиза выдохнула и попыталась укусить его, чтобы хоть как-то защититься от грязных посягательств, но мужчина без труда увернулся.
— К несчастью, маркиза Эвелин Бертье любила своего супруга. Она могла попытаться переубедить его, но не погубить, — улыбнулся де Эвиль, видя, в какое смятение приводили невесту его откровения.
Николь понимала, что он просто пытался ударить побольнее, отомстить за обиды, но не могла не впитывать каждое слово с жадностью утопающего.
— Отказавшись от моего предложения, твоя мать подписала себе и мужу смертный приговор. Пришлось сжечь обоих живьем.
— Ненавижу! — воскликнула вампиресса и попыталась вырваться, но что руки, что внушение герцога держали крепко.
На глаза навернулись злые слёзы, и она поспешила сморгнуть их, чтобы не доставлять ненавистному вампиру удовольствие.
— Ты повторяешься, дорогая, — усмехнулся Орэ, скользя ладонями по её груди и талии, задевая отзывчивые области, но не её чувства и желания.
От чужих поцелуев бессмертная не испытывала ничего, кроме отвращения.
— Когда твой старший брат Альбер узнал о гибели родителей, то сорвался из Кармии в столицу. Как и твой драгоценный Марк, он немного не успел на выручку сестре, — хмыкнул высокородный и пояснил:
— Мои подчинённые приковали его серебряными цепями на пустыре перед рассветом. Какая ирония, что твой подающий надежды брат тоже сгорел в огне, — герцог рассмеялся тихим грудным смехом, а Николь оцепенела.