— Увидев её в крови, ты так испугалась, что, даже не помня себя, прыгнула в портал, который вы готовили для побега, и затерялась в мире смертных.
— Но зачем посылать за моей головой Лео Ханта? — запутавшись, спросила Николь, стараясь не смотреть на своего мучителя.
— Закрой рот, ты меня сбиваешь, — велел он.
Девушка попыталась возразить, но внушение вампира подавило её сознание.
— Я хочу, чтобы ты отзывалась мне всем телом. Удовлетвори меня, как своего графа, — сколько бы Николь ни сопротивлялась, мощь Орэ будто за ниточки тянула её тело, приподнимала бёдра, заставляя ублажать монстра, которого она ненавидела.
— А теперь будь умницей и кричи во весь голос, вложив в него всю свою боль и отчаяние. Помни, что для Кросса эта ночь станет последней. Для нас с тобой — одной из многих жарких ночей.
Глава 19
Ведомая внушением, Николь кричала до хрипоты, пока не сорвала голос.
Орэ её отчаянием упивался и двигался всё жёстче, отрывистее и эгоистичнее. В какой-то момент изнурённая вампиресса утратила чувство времени и перестала различать, прошла ли минута, полчаса, час — каждое мгновение сделалось одинаково невыносимым.
Если можно выжечь душу, не покалечив тело, то жених, без сомнения, придумал лучший способ. Маркиза ещё никогда в жизни не чувствовала себя столь опустошённой, беспомощной и пронзительно одинокой.
Герцог де Эвиль щадил её физическую оболочку, но наносил удар за ударом словами: убийство родителей, убийство брата, убийство подруги и служанки, убийство любимого мужчины. Казалось, высокородный готов выжечь весь Дракард, чтобы заполучить желаемое.
Николь не представляла, что умеет так ненавидеть.
Не зверь, а именно её человеческая часть — ни Хант, ни Лемейн вовек не смогли бы приблизиться к вампиру, которому она дала согласие на помолвку. К тому, кто загонял её в силки, как заветную добычу, не останавливаясь ни перед чем на своём пути.
Как же она жалела, что промахнулась, и не всадила кинжал ему в сердце по самую рукоять! Впрочем, без толку: сердце у аристократа отсутствовало.
К тому моменту, когда Орэ кончил своё грязное дело и придавил её тяжестью разгорячённого влажного тела, бессмертная не спускала глаз с оружия, воткнутого в столешницу.
В отличие от жениха, у неё сердце было. Не бессмертное вопреки тому, как величали себя вампиры. После того, что сотворил с ней герцог, хотелось вырвать его из груди и растоптать.
Лишь бы ему больше не достаться.
— Я запрещаю тебе причинять себе вред и пытаться покинуть спальню, — проследив направление её взгляда, ударил приказом Орэ. — В остальном можешь быть свободна.
Едва получив волю, тело Николь сжалось в комок.
Девушку заколотило так, что зуб на зуб не попадал. В последний раз она чувствовала себя настолько ужасно на пороге летаргии из-за перехода. При мысли, что и тогда виной всему являлся высокородный, маркиза с трудом сдержала рвотный позыв.
Увы, она не могла ни вывернуться, ни заплакать, ни закричать.
Вампир оставил после себя пустоту и пепелище.
— Мне нужно к лекарю, — как ни в чём не бывало заметил герцог.
Он приподнялся на вытянутых руках и поморщился: не затягивающаяся из-за серебра рана на плече кровоточила и доставляла ему беспокойство.
— Когда я вернусь, мы продолжим, так что приведи себя в порядок.
Маркиза Бертье не удостоила жениха вниманием.
Внушение ослабляло и её, и зверя, поэтому тёмная сущность уже не могла защищать вампирессу. Травма от изнасилования слилась в ней с откатом от ментального влияния и обрушившимися в миг эмоциями.
Николь хотелось зареветь и зарычать, чтобы выпустить боль, но глаза оставались сухими, а сорванное горло саднило и сипело.
Пошатываясь, девушка поднялась, подошла к столу и, с трудом вытащив из дорогой древесины клинок, провела по острию подушечкой пальца. Не питая иллюзий, замахнулась, но всадить его себе в грудь, конечно, не смогла — руки, словно чужие, остановились в считанных сантиметрах от плоти.
Стиснув зубы, бессмертная отшвырнула бесполезное оружие на стол.
Изнурённый долгими внушениями разум соображал лихорадочно.
Всё ещё трясясь, как на морозе, вампиресса подошла к окну, распахнула створки, чтобы разогнать спёртый воздух. Попыталась шагнуть за пределы рамы, но вновь упёрлась в невидимую стену.
Чертыхнувшись, вошла в ванную. Через золотистое зеркало на неё смотрела измученная миниатюрная девушка, похожая на привидение. Посеревшая кожа, затравленный взгляд, искусанные в кровь губы, надорванная на плече прозрачная сорочка.