Алые глаза вампирши взметнулись к моему лицу, обожгли, словно раскалённым прутом, заставляя стиснуть зубы и сжать в кулаке цепочку из серебра. Спустя мгновение гостья моргнула, и карминная густота вокруг зрачка начала рассасываться, точно тучи, обнажавшие невесомую голубизну неба.
Она отстранилась и медленно провела кончиком языка по контуру губ, слизывая с них кровь, отчего что-то внутри меня зашевелилось. Снаружи, к слову, тоже. Эдакая нездоровая смесь ужаса и возбуждения.
Ундина опустила жертву на диван, уложила голову на подушку, с сестринской нежностью провела по шоколадным локонам бездыханной Дженны. Случайная мысль окатила меня, как из холодного душа, и я метнулся к подруге, когда та раскрыла губы, вздохнула и прошептала: «Ах, Николь…»
Серьёзно? Она ею бредит? Да они что, издеваются?!
Упырица бережным прикосновением стёрла кровь с шеи околдованной жертвы кончиками пальцев, провела ими по своим губам, снова окрашивая их в красный цвет.
— Не бойся, Марк, я знаю меру, — улыбнулась она, продемонстрировав аккуратные острые клыки. Если не знать, то можно и не придать значения.
А мне всегда казалось, что клыки у вампира должны быть развитыми, рот обращаться в пасть, как у Тирекса. Кажется, я смотрю слишком много фильмов ужасов. Осознав, что я бессовестно заглядываю ей в рот, Николь смутилась и сомкнула губы.
— Да, маленькие и незаметные, — усмехнулась она, угадывая ход моих мыслей, хотя у творческого человека часто всё написано на лице, — не всегда размер имеет первостепенное значение.
Приподняв бровь, я взглянул в её хитрющие глаза, ставшие прежними, человеческими, но так и не сумел понять, совпадение ли это или двусмысленный намёк.
— С ней всё будет в порядке? — чтобы скрыть замешательство, я приблизился к Дженне, присел на краешек дивана.
Девушка была бледна, но в остальном казалась мирно спящей. Судя по довольному выражению лица, сны ей снились самые сладкие. То и дело вздох чередовался с шёпотом чужого имени.
— Она зовёт тебя во сне. Вот значит как? Одним соблазн и волнующие воспоминания, а другим острую боль и горечь предательства…
— Более чем. Выспится, поест и ничего не вспомнит. Ранки затянутся за несколько часов — дети ночи не оставляют следов. Тебе бы тоже стоило снять повязку, быстрее заживёт, — посоветовала собеседница, а я не без удивления поглядел на неё.
Дети ночи? Довольно поэтично.
Меня поражало, как много она знала о вампирах и как мало — о себе.
— Прости, Марк, — смутившись, пожала плечами наяда, вновь становясь робкой и уязвимой, несмотря на то что четверть часа назад раскрылась как уверенная в себе искусительница.
Да кто же она такая на самом деле, чёрт побери?!
— Тебе не повезло: я была истощена, и у меня не осталось сил на чары. Так что тебе пришлось вкусить горькую прозу жизни. Вампир и его жертва вовсе не любовники, а зверь и добыча. Любовь — это из другой области, пусть мы и можем насылать на смертных нечто вроде сексуального притяжения.
— Чары? — удивился я, одним резким движением отдирая пластырь с шеи и ощупывая место укуса. Кожа и правда удивительно быстро регенерировала, покрываясь сухой корочкой. Слепящая боль отступила.
Пометка: настоящие вампиры — хитрые предусмотрительные твари, которые не палятся характерными точками на шее, а напротив, заживляют их неким таинственным, неясным образом. Впрочем, не перечесть всего, что оставалось для меня неясным.
Николь заговорщицки улыбнулась и прошлась по залу, остановилась у окон, давая понять, что разговор закончен. Как и то, что не все тайны её рода могут быть раскрыты перед смертным.
Глава 4
Знаете то чувство, когда спал всего несколько часов и чувствуешь себя до смерти усталым, но просыпаешься, как идиот, в несусветную рань и заснуть больше не можешь?
Я знаю и ненавижу. Именно в таком чумном состоянии я подорвался на следующее утро, словно предчувствуя пожар или какой другой коллапс.
В студии царила тишина. Дженна спала на диване, сжавшись калачиком под пледом, которым я укрыл её. Ну дитя и дитя, а проснётся и уже через час станет соблазнительной львицей и роковой покорительницей сердец.
Николь дремала в кресле, откинув голову назад и рассыпав по его спинке необычные снежные локоны. Когда я засыпал, она ещё бродила по квартире. Небо только начинало светлеть, и девушка казалась бодрой и невозмутимой.
Воспользовавшись тем, что ни одна из представительниц прекрасного (и опасного) пола не претендовала на кровать, я видел сладкие сны в своей постели до той злополучной минуты, когда мозг решил ни с того ни с сего начать бить тревогу.