Прошла четверть часа, и, замёрзнув с концами, я успел сделаться похожим на нахохлившегося воробья: засунул озябшие руки в карманы, ссутулил плечи, пытаясь сохранить тепло, прижал подбородок к груди, угрюмо глядя на мир. Такой же угрюмый вечер, перетекавший в ночь, отвечал взаимностью.
Обменявшись парой коротких фраз, мы с ундиной искали выход из самого сердца Шэйда, когда она остановилась, будто в землю вросла.
Я проследил взгляд подруги и наткнулся на широкий центральный стенд, пестривший, словно лоскутное одеяло, разнообразными афишами и приглашениями, спрятанными от дождя и ветра в прозрачные пластмассовые карманы. Вампирша протянула руку и коснулась кончиками пальцев одного из них.
Нормальный человек, поддавшись любопытству, посмотрел бы, что привлекло её внимание, однако я не мог оторвать глаз от переменившегося бледного лица. Столько чувств смешалось в нём: растерянность и удивление, сомнение и затаённая тоска, нерешительность и интерес. Голубые глаза расширились, ресницы затрепетали.
— Что это, Марк? — прошептала она, вынуждая наклониться и взглянуть на объявление, так взволновавшее невозмутимую прежде девушку.
На помещённом в центре плакате танцевали три пары в стилизованных вечерних нарядах и масках, скрывавших лица. Удачная композиция, но вот над шрифтами им стоит поработать… Так, о чём я?
— Сумрачный бал? — зачем-то ответил вопросом на вопрос.
Николь рассеянно кивнула, словно загипнотизированная цветастой картинкой. Я обратил внимание, что её руки задрожали от волнения.
— Это ежегодное светское мероприятие, которое проводится администрацией города при поддержке влиятельных людей. Центр Шэйд-парка закрывают для узкого круга гостей и проводят нечто вроде маскарада с живой музыкой и танцами. Своего рода дань прошлому, былым…
Вампирша коснулась ладонью лба и покачнулась. В следующую минуту я метнулся к ней и подхватил за талию, не позволяя упасть. В широко распахнутых глазах стояли слёзы. На мгновение я оторопел.
Николь не сопротивлялась, не предпринимала попыток подняться на ноги, хоть и оставалась в сознании. Губы бессмертной скривились, искажая хорошенькое кукольное лицо, но вместе с тем делая его живым, настоящим.
— Ник… — негромко позвал я, поддерживая её под поясницу. Девушка закусила губу, заморгала, стряхивая с ресниц слезинки, и, словно очнувшись ото сна, сосредоточила на мне взгляд блестящих глаз. — Ты в порядке?
— Не могу вспомнить, — прошептала она и покачала головой. — Я чувствую, они рядом, но… Не могу, словно разум сковало льдом, словно что-то не даёт прорваться к ним, коснуться. У меня больше нет сил это выносить!
И, ввергнув меня в окончательный ступор, Николь зарыдала. В голову не пришло ничего лучше, чем дружески похлопать её по плечу, но я был бы полным кретином, если бы не сдержался. Вместо этого помог девушке вернуться в вертикальное положение.
Сжимая в кулачках полы моего пальто, вампирша содрогалась в рыданиях — такая хрупкая, такая уязвимая… Я не мог поверить, что это она едва не лишила меня жизни в первый же вечер знакомства.
Теперь, казалось, она сама лишилась всего, своего мира. И я понимал эту боль. Тоже однажды утратил свой мир. А потому притянул девушку к себе и заключил в объятия, позволяя забыться.
Ничего не боялась и ничему не удивлялась, и вот на тебе — сломалась при виде красивой картинки! Знакомой картинки, всколыхнувшей что-то в её душе.
— Прости, — всхлипнула Николь, попытавшись отстраниться. Я ослабил объятия, но рук не разжал и понял, что не так уж она хочет остаться одна. — Прости, мне не следовало…
— Проявлять человеческие чувства? — усмехнулся, вытирая тыльной стороной ладони горящие щёки девушки.
Ты смотри-ка, умеет быть горячей, когда захлестнёт эмоциями. Видимо, всё-таки не фарфоровая кукла и не искусно маскирующийся мертвяк.
— Недостойно бессмертной, стало быть?
— Плачущая вампиресса становится жалкой, — выдохнула она, запрокинув голову и потянув носом.
Белоснежные волосы рассыпались по плечам, коснулись моей ладони. Руки дрогнули, но вампирша не придала тому значения. Внутренний циник отчитал меня за непонятную слабость и велел отпустить тонкую девичью талию.
Николь отдалилась. Щёки заблестели, но на этот раз не от слёз, а от начинающегося дождя. Первые капли ударили по носу, по макушке, заставив опомниться. Схватив удивлённую подругу за руку, потянул её под кров деревьев, правда, не рассчитал, что кроны в холодный сезон значительно поредели.
Холодный ливень, набиравший размах, не щадил. Прижавшись к стволу и друг к другу, словно сиротки, мы надеялись переждать немилость природы. Кое-где сквозь нависшие серые тучи виднелось далёкое тёмно-синее небо с крапинками звёзд, что давало надежду на недолговечность разбушевавшейся стихии.