Так что спустя три дня после первой встречи пробный клиент Николь умолял Дэйва о втором свидании, а дней через десять сотовые агента и его нового приобретения разрывались от звонков.
Мы трое открыли золотую жилу.
Ник обрела материальную независимость и популярность в узких кругах, Барнс обрёл второе дыхание своего агентства, не говоря о новых клиентах и прибыли, а я обрёл… Хм… Кучу лёгких денег, свободное время, удовлетворение и стабильность. Правда, ни тому, ни другому, ни третьему я почему-то не радовался.
С подругой мы пересекались всё реже — я пропадал на работе днём и вечером, она — ночью, и в лучшем случае мы успевали перекинуться несколькими словами. Вместе с чувством лёгкого самодовольства от удавшегося замысла я ощущал неясное гадкое ощущение, подозрительно похожее на… Ревность?
Ну что я за человек такой?
Я отпустил тяготившее прошлое, исправил случившийся в карьере инцидент, жизнь стремительно шла в гору, таинственный враг самовыпилился из неё, подруга ходила счастливая. Казалось бы, живи и радуйся!
А я ощущал в груди такую пустоту, что не мог спать по ночам. Лежал в постели, пялясь в потолок, а мысли снова и снова сводились к очаровательной вампирше и тем, с кем она проводила время. Людям разным, конечно, однако среди них встречались лучшие представители своего рода — красивые, харизматичные, властные, успешные.
Какая мне разница до чужой работы и чужих клиентов? Правильный вопрос!
Почему я думаю о них больше, чем о собственных соблазнительных клиентках, которые в скором времени заподозрят фальшь как во мне самом, так и в результате моей работы?
Дело в Николь.
В Николь, вокруг которой теперь вращался весь мир.
В Николь, которая с того злополучного утра смотрела на меня с отстранённой благожелательностью. Которая улыбалась мне так же, как и всем остальным — ласково, маняще, но я понимал, что всё это напускное, поскольку знал её настоящей. Или, по крайней мере, тешил себя надеждой.
Той ночью я лежал на диване без сна, дожидаясь соседку по студии. Чего я ни делал, чтобы отвлечься и не думать о ней — работал на съёмках и за ноутбуком, исправно посещал тренировки и вновь начал бегать, наконец, дочитал толстенную книгу, которую не мог закончить последние три месяца.
Оказалось, секрет повышенной эффективности прост до безобразия: занимай себя чем угодно, лишь бы не оставалось времени на мысли и чувства. Кажется, я наступаю на те же грабли.
Николь объявилась часам к двум — красивая, ухоженная и энергичная.
Дружба с Дженной, с которой вампирша виделась чаще, чем со мной, превратила чужемирянку в типичную жительницу Манополиса: дорогая объёмная укладка, профессиональный макияж, яркий алый маникюр, сапоги и сумка по последней моде.
От прежней Ник остались только большие наивные глаза, подчёркнутые тонкими чёрными стрелками, и любимое красное пальто.
— Ты не спишь? — удивилась девушка, приветствуя дежурной улыбкой и разуваясь в прихожей.
Избавившись от сапожек на шпильке, она сразу потеряла сантиметров десять в росте и из модели превратилась в обычную смертную. Точнее, необычную бессмертную.
Наяда прошла ко мне, извлекая снежные локоны из-под ворота пальто и взбивая их кокетливым жестом. Я подозревал, что она сумеет вписаться в разношёрстный коллектив Дэйва, но то, как сильно она становится похожей на них, теряя индивидуальность, меня беспокоило. Пришло время напомнить, кем она является на самом деле.
— Не спится, — признался, отложив смартфон и беспроводные наушники, в которых надрывался новый бодрый рок-коллектив из Амонады.
Улыбнувшись, Ник присела рядом, расправила обтягивающее чёрное платье — короткое настолько, что не оставляло простор воображению.
— Давно хотел тебя спросить…
— О чём? — промурлыкала белокурая нимфа, выходя из роли роковой соблазнительницы и становясь собой, что делало её ещё соблазнительнее.
Она глядела на меня сверху вниз, поскольку я не спешил подниматься, и в светлых глазах промелькнуло любопытство, как когда она увидела фотографию Лары.
— Твои клиенты… Они для тебя только жертвы или ты и впрямь спишь с ними?
Брови девушки взметнулись, выдавая искреннее удивление. Я и сам удивился, что личный вопрос мог так легко сорваться с губ. Признаться, он мучил меня, жёг язык. Поборов мимолётное смятение, Николь закинула ногу на ногу.
— Иногда, — улыбнулась она. — Если они мне нравятся.
Лукавые глаза скосились в мою сторону, так что пришлось придать лицу как можно менее ошеломлённое выражение. Справившись с собой, я обратил внимание на хитрую усмешку вампирши. Уголки губ подрагивали, словно она хотела рассмеяться, но сдерживалась.