— Николь… — произнёс как можно мягче, стараясь потянуть время.
Вампирша обнажила клыки и покачала головой, словно советовала не совершать опрометчивых поступков. Пронзительные глаза будто видели каждую мысль задолго до того, как она успеет сформироваться у меня в голове.
Изящная ладонь легла на скулу Лемейн, вторая накрыла затылок. С болезненной ясностью осознав, что произойдёт, я бросился вперёд. Жуткий хруст, в безмолвном противостоянии показавшийся оглушительным, свидетельствовал о том, что я не успел.
Одним коротким движением бессмертная свернула Камилле шею. Полуприкрытые глаза красавицы помутнели, и голова завалилась на бок. Всё так же зловеще улыбаясь, Николь стёрла кровь с лица и шеи убитой девушки, перехватила её за шкирку и вышвырнула в окно.
Осколки с тонким звоном брызнули в палату, и я был вынужден закрыть предплечьем лицо.
Долю минуты меня занимал вопрос, сколько же силы заключено в миниатюрном женском теле, раз она с лёгкостью сумела разбить другим женским телом укреплённое стекло, а затем мне пришлось ощутить зловещую силу на себе.
Молнией мелькнув перед глазами, вампирша схватила меня за горло и подняла над полом.
Меня — высокого, накаченного мужика!
— Не вставай у меня на пути, Кросс!
Опасно сузив глаза, выдохнула в губы девушка и ударила спиной об стену с такой силой, что из груди выбило воздух, а сознание на несколько минут изменило мне.
По крайней мере, картинку перед глазами поглотила плотная тьма, и последним, что запомнилось, было то, как ноги отказались подчиняться, и я самым позорным образом шмякнулся на землю.
Из палаты Дженны я выползал на полусогнутых.
Во-первых, приложили меня знатно: непроглядная завеса перед глазами через некоторое время рассеялась, а вот ноющая боль в затылке исчезать не спешила.
Во-вторых, увиденное, мягко говоря, подкашивало. Мне и рот-то удалось закрыть не сразу.
Я пребывал в ступоре, и единственная здравая мысль, сумевшая пробиться в оглушённое сознание, подсказывала, что, если я в срочном порядке не уберусь с места преступления, то на меня повесят убийство, которого я не совершал.
Шум борьбы и звон разбитого стекла не могли не привлечь весь ближайший персонал клиники, не говоря уже о трупе на её территории.
Соображал я, словно в страшном сне, где ты не можешь ни закричать, ни убежать от преследования. Ноги налились свинцом и двигались с трудом. Осмотревшись ошалевшим взглядом, я отметил, что безмятежная Райнер спит в больничной постели.
Чёрт, как же я ей завидовал в тот миг!
Отчего-то меня тоже нестерпимо клонило в сон.
Мысли путались, череп раскалывался от боли. Возможности задуматься о камерах слежения и просчитать каждый свой шаг, у меня не было, так что я принял единственное возможное в той ситуации решение: текать из палаты обходными путями.
Не знаю, чем заслужил подобное везение, но с медиками и охраной я разминулся. Стараясь сохранять спокойствие, спустился по боковой лестнице и прислушался.
Госпиталь гудел точь-в-точь как моя голова.
Решив не испытывать судьбу, я вышел в холл, на ходу накидывая верхнюю одежду. Должно быть, действие сместилось к телу пострадавшей, поскольку у дверей я не застал никого, кроме пары белых, как мел, посетителей, и беспрепятственно покинул стены злосчастного госпиталя.
Только в тёплом салоне э-мобиля понял, что меня колотит.
Руки ходили ходуном, и я удивился, как сумел вызвать транспортное средство и ничего не заметить. Откинувшись на спинку сидения, запустил ледяные пальцы в волосы и попытался отключиться от происходящего, пока у меня в мозгу не лопнул какой-нибудь жизненно важный сосуд.
Судя по усилившейся тупой боли, угроза была налицо.
Как в бреду я рассчитался с водителем и дотащил ослабевшее тело до студии, где, не раздеваясь, завалился в постель, благословив прошлого себя, решившего взять на вторую половину дня выходной.
Я был крайне далёк от того состояния, в котором смог бы что-то делать или решать. Закрыв глаза, понадеялся, что у меня нет сотрясения, и провалился в беспокойный сон, желая забыть случившееся, как жуткий ночной кошмар.
Ближе к полуночи меня разбудил звонок Барнса — поздний даже для него, не то что для меня. Сев на кровати, минуты три я пытался врубиться, где нахожусь и что происходит, столько же искал смартфон, пока не вспомнил, что пихнул его в карман куртки.
Друг проявлял характерную настойчивость: динамик разрывался от продолжительного вызова, а вместе с ним и моя голова.