Я печатаю ответ.
"Конечно.
Завтра мы можем пойти
купить краску, если хочешь".
Он отвечает:
"Принеси свою кредитку:)"
Я громко смеюсь, и это приятное ощущение.
"Договорились, мелкий.
Люблю тебя. хх"
"И я люблю тебя, Мейдей."
И это заставляет меня плакать еще сильнее.
Я отворачиваюсь от окна и вытираю слезы.
Я чувствую такое противоречие между счастьем из-за Джесса и болью из-за Каса.
Никогда не думала, что смогу чувствовать себя одновременно такой счастливой и такой печальной.
Поезд остановился на моей станции. Я вышла и зашагала к дому. Я знаю, что Сиси собиралась прихватить вина для нашего девичника, но я заглянула в супермаркет и взяла бутылку шампанского, чтобы отпраздновать мои новости. Оно дешевое, но все еще шампанское, и мы будем праздновать большое начало. Я уже не могу дождаться, чтобы увидеть ее лицо, когда сообщу ей, что буду забирать Джесса на выходные.
Я отказываюсь от пятипенсового пакета и с бутылкой шампанского в руке направляюсь домой.
Я захожу в дом и вбегаю по ступенькам наверх. Вставляю ключ во входную дверь, захожу. В квартире тихо.
— Си, я дома. — Выкрикиваю я, улыбаясь.
Сбрасываю туфли. Бросив сумку в коридоре, направляюсь в гостиную.
— У меня потрясающие новости... — Мои слова обрываются от сцены, развернувшейся передо мной.
О, Боже. Нет.
Глава 39
Бутылка шампанского выскальзывает из моей руки, ударяясь о пол с глухим стуком.
— Си. — Мой голос дрожит.
Она сидит на диване. Ее запястья связаны впереди, как и лодыжки. Рот заклеен скотчем. Глаза расширены от страха, на щеках потеки от старых и новых слез.
А за ней, с небрежно лежащим на спинке дивана рядом с Сиси пистолетом, стоит Дэмьен Дойл.
— Привет, Дэйзи.
Подонок улыбается. Он, блядь, улыбается.
Страх и ярость зарождаются в глубине моего желудка.
— Дэмьен. — Я пытаюсь выровнять свой голос, но тот дрожит, и он это слышит.
Я знаю, потому что его улыбка увеличивается.
— Давненько не виделись. — Говорит он.
— Недостаточно. — Огрызаюсь я.
Он смеется.
— Видишь? А я вот подумал, что тебе меня не хватало.
Как корове – седла, мудила.
— Почти так же, как генитального герпеса.
Он снова рассмеялся. Громко.
— Вот, почему ты всегда мне нравилась, Дэйзи. Никогда не боишься высказать, что у тебя на уме.
Он трет часть лица пистолетом. Мои глаза следят за движением.
— И мне жаль, что я так нежданно заскочил, но я кое-что слышал...
Мой желудок опускается.
— Что, например?
— Эти твои дикие, безумные идеи о том, что я был причиной того, что ты попала в тюрьму.
Он все еще улыбается, но взгляд серых глаз жесткий как гранит.
Джейсон.
— И где ты такое услышал?
Улыбка становится шире.
— Ну, же, Дэйзи. Ты ведь знаешь, что Джейсон никогда не мог держать рот на замке. Немного пива в него, и это было похоже на ебучую исповедь. — Он смеется, звук низкий и жесткий. — В смысле, Джейсон приходит повидаться с тобой, мне стоило предвидеть это, когда ты освободилась. У него всегда было слабое место, когда вопрос касался тебя. Пришлось помесить его немного за это. В смысле, я не мог отпустить его безнаказанным за то, что он все изгадил. Ебаный идиот, вот он кто. Но потом он сделал мне одолжение, придя со мной повидаться, тогда-то я и услышал все, о чем вы говорили.
Я чувствую острый укол предательства. Но, в конечном итоге, я и не могла ожидать большего от Джейсона. Он подонок и трус, как и его брат.
— Я никому не сказала ни слова. — Выдыхаю я. — В любом случае, даже если и сказала бы, кто бы мне поверил?
— Правда. — Он кивает, пробегая татуированной рукой по обритой голове. — Но эти слухи доставляют мне дискомфорт. Как будто я оставил торчащую нитку. А я не люблю испытывать дискомфорт, Дэйзи.
Блядь.
Я тяжело сглатываю, пытаясь взять себя в руки.
Я вижу, как взгляд Дэмьена опускается к бутылке шампанского, лежащей на полу у моих ног.
Он кивает на нее.
— Что-то празднуешь?
По бокам я сжимаю кулаки и качаю головой.
— Нет.
— Пьешь шампанское ежедневно?
Наши глаза встречаются.
— Да. Ты не знал? Теперь я веду стиль жизни, включающий попивание шампанского. В смысле, со всеми этими деньгами, которые я получила, ограбив ювелирный. Ох, постой. Нет, это был ты. — Я нажимаю. Знаю, что не стоит, но мой гнев растет.
Он смеется. Звук царапает меня, словно грубые ногти – нежную кожу.