Он обходит стол и садится в свое кресло.
— Прошу прощения за то, что опоздал. Задержался на совещании, с которого никак не мог уйти.
— Все в порядке. — Я улыбаюсь. — Я привыкла ждать, да и не то чтобы мне было, куда торопиться.
Он взглянул на меня. Глаза у него голубые и добрые. По правде говоря, когда я сейчас думаю об этом, понимаю, что всё его лицо выглядит добрым. В отличие от его лысой головы, создающей образ агрессивного человека.
Он улыбается.
— Ну что ж. Будем надеяться, что нам удастся это исправить. — Он поворачивается к своему компьютеру и щёлкает по клавишам. Затем он протягивает руку и берёт какую-то папку.
На обложке я вижу своё имя.
Он открывает папку, просматривает некоторые файлы.
— Так, — произносит он, вновь повернувшись ко мне, — Не буду тебя здесь долго задерживать. Тебе лишь нужно ознакомиться с условиями твоего освобождения и поставить подпись на документе, свидетельствующем о твоём освобождении. Затем мы разберёмся с жилищным вопросом и возможностями трудоустройства.
— Можно начать с жилищного вопроса? — спрашиваю я.
Откинувшись на спинку кресла, инспектор кивает головой, чтобы я продолжала.
— Я знаю, что должна заселиться в хостел. Но у моей лучшей подруги есть трехкомнатная квартира в южной части Лондона, в Саттоне. Она попросила меня переехать к ней. Конечно, если это возможно.
— А твоя подруга... за ней не числится никаких преступлений?
— О, нет! — быстро и со смехом произношу я. — Она парикмахер. Никогда не влипала в истории.
Но и я не влипала до тех пор, пока на меня не повесили кражу.
Однако эту фразу я оставила при себе. Нет смысла пытаться доказать свою невиновность. Этот поезд уже давно ушёл.
— Тогда это не проблема, при условии, что у меня будет твой адрес и данные твоей подруги.
— Спасибо. — Я выдыхаю с облегчением. Я не хотела говорить Сиси, но мысль о проживании в хостеле... Казалось, что я вновь вернусь в некоторое подобие тюрьмы. — Я могу оставить адрес сейчас же. Сиси записала его и на листочке, он у меня при себе.
— Да, конечно.
Я достаю листок бумаги с моим новым адресом из кармана джинсов и передаю его инспектору. Он берет листок и вкладывает его в мою папку.
— Так, вот условия твоего освобождения. До истечения твоего приговора ты должна придерживаться этих правил. — Он протягивает мне листок. — Внимательно прочитай, а затем подпиши внизу. Знай, что ты не обязана подписывать, однако эти условия всё равно являются юридически обязывающими.
— Хорошо. — Я натянуто улыбаюсь.
Я читаю условия освобождения, и они полностью совпадают с моими ожиданиями... В них говорится о том, что, если меня признают виновной в нарушении закона в какой-либо мере, я буду вновь отправлена в тюрьму, где буду отбывать оставшийся срок своего наказания.
Уж этого-то никогда не случится, так что это весьма спорный вопрос. Но я всё же подпишу бумагу. Я беру со стола ручку, царапаю свою фамилию на линии для подписи и возвращаю листок инспектору.
Он засовывает листок в папку, закрывает её и кладёт на неё свои ладони, сомкнутые в замок.
— Ты уже подумала, чем хочешь заняться теперь, когда вышла на свободу?
— Найти работу. Вернуть своего брата.
Я видела, как его глаза потухли после моих слов. На меня, словно, обрушилась гора.
— Дэйзи, — выдыхает он — я тщательно изучил твоё дело, так что я знаком с твоими семейными обстоятельствами. И, я знаю, что ты хочешь оформить опекунство над братом... но, пожалуйста, учти, что этот процесс будет очень и очень долгим. Тебе придётся доказать социальным службам, что твоя жизнь снова в порядке, что в ней есть место твоему брату и что ты можешь обеспечить ему стабильность.
— Но я и прежде обеспечивала его всем, — в моем голосе отсутствует интонация.
— А затем ты нарушила закон. Ты обокрала своего работодателя. Работодателя, у которого ты отслужила целых четыре года. Эти люди доверяли тебе. Тебе придётся доказать мне и социальным службам, что тебе можно снова доверять.
Невозможно объяснить, насколько трудно осознавать, что ты не совершала того, в чём тебя все обвиняют, и наблюдать за тем, как все судят о тебе, основываясь на этом убеждении. Наблюдать за тем, как они контролируют твою жизнь, забирают у тебя семью. Это причиняет боль, обескураживает и разбивает сердце одновременно.
Теребя пальцы, я надавливаю ногтями на нежную кожу ладоней, позволяя боли контролировать мои эмоции.