Серёжу мы вместе забывали долго и нудно, и, вроде как, процесс завершился успешно. Было только одно «но». Лиса не подпускала к себе парней, держа всех на приличном расстоянии. На красивую подругу всегда засматривались парни, но каждый после Серёжи был послан на всем известные весёлые буквы. Она перестала верить мужскому полу из-за такого предательства, и я прекрасно её понимаю. Мы с моим вообще не расставались. Он просто свалил учиться в Питер, и наше общение сошло на нет. Предложений он, конечно, мне на выпускном не делал, за что ему огромное спасибо, но всё же. Лёха был на два года старше, он учился на втором курсе, когда я заканчивала одиннадцатый класс. Да я в универ-то этот только из-за него поступала, чтобы почаще рядом быть, а он: «Прости, крошка, перевожусь в Питер. Там возможностей больше, да и у отца фирма, буду опыта набираться. Не скучай, ладно?» И, чмокнув в нос, свалил в закат. А я не скучала, как он и просил. Ну, разве что немного. В любом случае, попойки с Алисой помогли забыть не только Серёжу, но и Лёшу. Комбо, так сказать.
И я понимаю, что Лиска снова грустит. Она реже стала улыбаться и шутить свои идиотские шутки о моём росте. Мы на самом деле не гуляем, потому что эта ненависть к зиме умоляет меня оставаться дома и пить какао за сериалами, но… Но у неё же кроме меня нет никого сейчас. И она грустит поэтому. И что я тогда за подруга такая дерьмовая получаюсь?
— Только с тебя ванильный латте с эклерами, — сказала, закатив глаза, когда Лиска расцвела на глазах и кинулась обниматься. Ладно. Ради этой жопы можно и потерпеть немного.
* * *
— Какой идиот ставит первой парой физкультуру? — ворчу в гардеробной, стягивая с себя все шарфы, шапку и куртку, пока Лиска надо мной смеётся, уже давно повесив верхнюю одежду на место. Ну и что, что у меня в рукава все не вмещается и надо складывать в отдельный пакет? Зато мне тепло.
— Ты лучше спроси, зачем журналистам вообще физкультура нужна, — соглашается Анька. — Требует с нас, как с футбольной команды. Как будто бы нам по полю бегать, а не интервью у этих же футболистов брать.
С постоянным ворчанием настоящих недовольных женщин мы влетаем в раздевалку по звонку. Но препод уже не особо обращает внимание на наши опоздания. Потому что в понедельник на первую пару сам частенько задерживается. И вообще, студенты ещё сонные обычно, так что пара начинается только минут через десять от её фактического начала, поэтому мы спокойно переодеваемся и идём к спортзалу, нахмурившись.
— Что за бурная деятельность? — спрашивает Лиска. Из зала стоит такой шум, словно там не физкультура у спящего второго курса, а баскетбольный матч каких-нибудь всемирных звёзд. — Все после праздников так полны сил? Мало верится.
Верится действительно ничтожно мало, поэтому, хмуро переглянувшись с Лисой, мы входим в зал, застыв: По залу бегает человек тридцать, половина из которых вообще ни капли не похожа на наш второй курс. Что происходит и где наши сонные мухи?
— Явились, — слышится голос преподавателя позади нас, и мы с Лисой одновременно подпрыгиваем, оборачиваясь.
— Максим Леонидович, а что происходит?
— Теперь заниматься будете с юристами с четвёртого. Им поставили дополнительные пары, решили с вами совместить, потому что больше некуда, у них как раз в понедельник и среду было окно первой парой. Так что марш пять кругов по залу за опоздание! — прокричал Максим Леонидович и свистнул над ухом так громко, что мы обе чуть не оглохли, сразу же двигаясь по залу под краткие взгляды всех четверокурсников и смешки наших родных со второго.
— Понедельник не был бы понедельником, если бы не штрафы за опоздание, да, Гаврюш? — рассмеялся наш одногруппник Витя, когда мы с Лисой пробегали мимо него. Этот придурок стал называть меня Гаврюшей из-за фамилии, и вслед за ним так стали делать все, кому ни лень. Убила бы засранца…
— Эти юристы так пялятся, — прошептала Алиса, хмуря бровки.
— Ты свою задницу в этих лосинах видела? Даже я пялюсь, Лис, — смешно, конечно, но эти амбалы и правда рассматривают нас, как музейных экспонатов. Им задание дали, мяч через сетку для разминки бросать, а они смотрят, как будто опоздавших никогда не видели.