Я часами бродила по тротуарам лагеря, делая вид, что набираюсь сил на свежем воздухе. На самом деле не осталось ни одного метра забора, вокруг лагеря, который я бы не просмотрела на наличие повреждений или слабых мест. Как назло, забор был добротный, четырехметровый с колючей проволокой наверху и камерами наблюдения по всему периметру. К КПП я лишний раз приближаться не рисковала: у охранников с автоматами были строгие инструкции относительно контактов с жительницами лагеря, поэтому любое моё приближение к воротам без сопровождения Нины или попытка заговорить могло быть воспринято как попытка к бегству, за чем, по инструкции, следовал расстрел на месте.
В последующие дни положение моё значительно ухудшилось. В одно из утренних моих возвращений от Алькальда Нина встретила меня, но повела ни к домику, а в сторону общих бараков. Я застыла с вопросительным выражением лица.
Она раздраженно повернулась:
– Ну, что застыла? Топай за мной!
– Я больше не живу в отдельном доме?
– Ты наблюдательна, – Она пошла вперед и продолжила – Маргарита решила, что тебе можно пожить и в общем бараке.
– Маргарита так решила? – не унималась я.
– Не совсем – сухо ответила Нина.
Мы вошли в помещение с тридцатью кроватями. Многие из них были не застелены. Отправлять женщин для насыщения солдат энергией стали почти ежедневно. Ездить стало больше «особей», возвращаться – меньше. Солдаты накапливали энергию, забирали всю, что могли получить, так что работы у местного крематория в карьере прибавилось.
Объясняли это тем, что военные усиленно готовятся к масштабным учениям. Я-то знала, что учения тут ни при чём. Готовился государственный переворот и главнокомандующий смотрел сквозь пальцы на то, что его армия без остатка иссушает местных «доноров».
Нина жестом указала мне на одну из кроватей.
– Лена не придёт? – желая расставить точки над «и» спросила я.
– Нет. Лене теперь незачем помогать тебе.
Она помолчала и, немного смягчившись, увидев моё затравленное выражение лица, добавила:
– Лене дано задание подготовить твой бывший домик к приезду новых доноров. Сразу для троих. Такого раньше не было, поэтому нам нужно кое-что переделать до того, как они появятся в лагере.
Она пошла к выходу, тяжело вздохнула, и то ли себе, то ли мне пробубнила: «Не люблю это. Всегда один конец. Мне жаль». Дверь со скрипом захлопнулась. Я лежала на твердой кушетке и вспоминала, как впервые оказалась здесь. Как представляла, что это ночной кошмар и с первыми лучами солнца он закончится.
«Скоро конец этому кошмару, так или иначе. Я так устала. Хочу, чтобы это закончилось», – как и в первый раз, усталость навалилась, и я заснула тяжелым сном.
Позднее меня ждал ещё один неприятный сюрприз. В столовой, куда я пришла на обед, за тяжелой бархатной шторой, отделяющей мой столик от остальных, ничего не было. Я некоторое время таращилась на пустой стол. Потом пошла искать Аллу Семёновну. Она на кухне перемывала гору посуды.
– Добрый день! Вы про меня не забыли? – стараясь перекричать шум льющейся воды и бряканье посуды, поздоровалась я.
Она оглянулась и улыбнулась мне полной жалости улыбкой:
– Верочка, дорогая, а я думаю: придешь – не придешь? – и натянуто засмеялась.
– Давайте угадаю: Маргарита приказала меня не кормить, верно?
– Нет, что ты?! Но, отчасти, ты права. Она приказала больше не выдавать тебе усиленное питание – вытирая тарелку, ответила Алла Семёновна.
– Так покормите меня чем-то не усиленным – обреченно согласилась я.
– Видишь ли, тебе теперь нужно есть со всеми остальными. Время обеда прошло. Тебя не было. Так что, осталось только немного хлеба и молоко – она виновато кивнула на хозяйственный стол.
– Спасибо, мне этого достаточно – я решила, что теперь я не в том положении, чтобы капризничать и съела всё, что осталось. Силы мне были нужны как никогда.
В гримерной я тоже ждала, что моё привилегированное положение будет как-то ограничено, однако, этого не произошло. Тамара, как всегда, болтала о пустяках, наряжая меня для верховного главнокомандующего.
Уже перед воротами, когда я собиралась выходить из лагеря и садиться в машину, внезапно появилась Маргарита. Она жестом подозвала меня, чтобы охрана на КПП и Нина не слышали того, что она собиралась мне сказать.
– Я всего лишь хотела официально попрощаться.
– Считаете, что больше меня не увидите? – мой голос предательски дрогнул.