Оставалось топать прямо вперёд и ласково благодарить буйную флору Запретного Леса за любезность и доброту. Все же один путь был мне оставлен. Тропка неоднократно петляла, взбиралась на пригорки, с которых из-за плотной растительности всё равно ничего не было видно, несколько раз спускалась в овраги разной глубины. Пару раз пришлось перепрыгивать небольшие ручьи, а через один узкий, но бурный поток переходить по тонкому стволу сухого дерева.
И ведь никакой живности не встретилось, за что я была искренне благодарна этому лесу. Представлять огромных акромантулов, преграждавших дорогу, или даже странных кентавров отчаянно не хотелось. Даже птиц не было видно.
Когда мне стало казаться, что иду я вечность и никогда никуда уже не приду, тропинка внезапно оборвалась на краю огромной поляны. По кругу она была выложена высокими белыми валунами, оставлявшими свободные проходы с четырёх сторон. Явно что-то, созданное человеком, а не естественный лесной ландшафт.
Я выбралась на поляну, ступая по нежно зелёной, густой как щётка, траве. Она пружинила под кроссовками, словно ковёр, и следов позади не оставалось. Поляна была огромной, после блуждания по тонкой тропке, здесь и дышалось легче. Насколько я могла судить, тут было не меньше ста метров в диаметре. Или даже больше. А шла я к центру, где видела небольшую кочку метра полтора высотой, в которой явно виднелась дверь с моей стороны. Обычная такая дверь, деревянная, потемневшая от времени, с большим железным кольцом посерёдке.
До неё оставалось шагов пять, когда дверь легко распахнулась, и на пороге появилась высокая женщина за пятьдесят в сером балахоне с абсолютно седыми волосами, заплетёнными в толстую косу, переброшенную вперёд через плечо. Её бледно-голубые глаза глядели словно сквозь меня, вызывая холодок в позвоночнике. Лицо, покрытое густой сетью морщин, крючковатый нос, тонкая полоска бледных губ, красивый овал лица, очень прямая спина, и приподнятый подбородок — несмотря на далёкую от красоты внешность, она выглядела величественно и благородно. Меня охватила робость, как будто я нарушила покой как минимум королевской особы.
— Пришла, — прошелестел голос женщины над поляной. — Как долго я ждала. Подойди.
Она протянула руку в мою сторону, и я вдруг поняла, почему она смотрит так неподвижно — женщина явно была слепой. Подходить я боялась, но не решилась возражать или остаться на месте.
— Ближе!
Я сделала ещё шаг, встав почти вплотную, и седая женщина ощупала моё лицо длинными пальцами рук. Касания были лёгкими и мягкими. Тонкие пальцы пробежались по шее, плечам, спине… Я боялась шевельнуться или что-то сказать.
— Мода какая пошла, — проворчала слепая, — как мужчины, в брюках ходят… Ну да ладно, не моё это дело.
— Кто вы? — наконец смогла спросить я.
Женщина улыбнулась:
— Я была Хозяйкой Леса без малого пятьсот лет.
— Была?
— Хм, соображаешь, — она повернулась к открытой двери, махнув мне рукой. — Пойдём-ка.
Я замешкалась в дверях, входить внутрь как-то не входило в мои планы.
— Постойте! Хозяйка! Я очень спешу, понимаете?
— Отчего же не понять, — спокойно отозвалась она. — Проходи-проходи, как говорил один знакомый — спешить нужно медленно.
Пришлось заходить, пригибаясь под притолокой на входе. Вниз вели ступеньки, не меньше тридцати. Казалось, мы уже глубоко под землёй. Дверь высоко наверху захлопнулась, заставив меня вздрогнуть и оглянуться. Но отставать от Хозяйки Леса я не решилась.
Сразу от лестницы начинался широкий коридор с высоким потолком, освещали его лампы на стенах с белыми свечами. Мы свернули в первую же дверь и оказались в кухне, судя по камину, старинной плите и квадратному обеденному столу с самоваром.
— Присаживайся!
Я послушно села напротив Хозяйки, принимая из её рук чашку с прозрачным напитком, от которого поднимался дымок. Запаха не было.
— Пей!
Выпила, куда же деваться. Поудивлялась точным движениям слепой женщины. Впрочем, если ослепла она давно, то должна выучить, где что лежит. Вроде я о таком слышала раньше.
Она достала с полки книгу, не вставая, и положила передо мной в раскрытом виде.
— Читай.
Я уставилась на пустой лист, хотела уже сказать, что ничего нет, но буквы стали появляться.
«Двадцать седьмой Хранительнице Леса Запретного посвящается».
— Вслух читай, — велела женщина.
Я прочла.
— Двадцать седьмая — это вы?
Она рассмеялась, весело, по-доброму.
— Нет, деточка, я — двадцать шестая. Так же, помнится, зашла на огонёк почти пятьсот лет назад. Да так здесь и осталась.
Я попыталась вскочить. Оставаться здесь на следующие пятьсот лет реально не хотелось. А к тому явно всё шло.
— Да сиди, уж. Эка быстрая. Никто силком не заставит. Дальше читай.
— «Храни лес, заботься о его обитателях, живи полной жизнью, расти деток и внуков. Ибо ждёт тебя жизнь долгая и интересная», — прочла я ровным голосом. — Как-то это звучит, словно я уже Хранительница.
— Не бурчи. Читай дальше.
— Ладно… «Но прежде следует тебе принять на себя силу добровольно и исполнить три пожелания Старшей: вернуть ей мир, призвать недруга, победить врага…» И что это значит?
— Испытания, — хмыкнула Хозяйка номер двадцать шесть. — Пройдёшь их — всё у тебя будет. Не пройдёшь — всё забудешь, да окажешься на поляне среди магов воюющих. А там уж — кто знает, какая судьба тебе выпадет.
— А можно сразу… того? К воюющим.
— Э нет, девонька. Сразу перенести к ним не могу. Но посмотреть можешь. Сама попробуешь окно открыть, или на первый раз помочь?
— Окно? — Я нервно огляделась — какие под землёй могут быть окна? И нет времени искать их! Сердце рвалось туда, где муж подвергается смертельной опасности. И без того много времени потеряла.
— Ну, дверь, это как назовёшь. Я вот окном звала.
— И где оно?
Женщина весело усмехнулась:
— Ведьма ты, или нет? Всему учить надо. Зажмурься, если так легче, представь всё как можно подробней, пожелай, чтобы так и было. Неужели впервой?
Я сразу вспомнила Пифию в больнице, попросившую таким же образом наколдовать нам одежду. Тут, конечно, не Пифия, но колдунья-хранительница явно из того же теста.
Размышлять было просто некогда. Зажмурилась, представила.
— Ну вот, справилась же, — услышала я голос старухи и распахнула глаза. Слева от стола висело в воздухе настоящее окно, словно выдранное из стены дома вместе с рамой и занавеской. Ну что делать, если я собственное окно представила — почему-то из дома родителей в прошлой жизни.
— Занавеску открой, только дай разрешение и мне посмотреть — любопытно ведь.
«Любопытно ей!» — подумалось с горечью. Только не до неё сейчас.
— Смотрите! — разрешила я и раздвинула занавески.
Мы обе ахнули, отшатнувшись — казалось, море разноцветных всполохов бьёт прямо в наши лица.
Нет, не все так страшно оказалось — в нас заклинания точно не попадали, летели вбок, в сторону близкого строя деревьев. А вот на поляне я теперь, когда первый испуг прошёл, смогла разглядеть Тоби и Джея Ли, а рядом ещё пять каких-то магов, и у них щит смотрится гораздо более прочным. Сердце у меня готово было из груди выскочить, когда разноцветные лучи разбивались о хлипкий щит мужа и брата, каждый раз покрывая этот несчастный щит сетью трещинок.
— Вызывай подмогу! — услышала я крик со стороны их противников. И обратила на них внимание. Боже — это ведь дети какие-то! Нет, не дети, показалось. Но почти все лежат, то ли убитые, то ли раненные. Только двое стоят за коренастым парнем, держащим мощный красновато-золотистый прозрачный щит.
Вот он поднял вторую палочку и что-то крикнул на латыни, ударив вверх фиолетовым лучом. И на белой коже обнажившейся левой руки парня я отчетливо увидела татуировку — череп и вылезающая из него змея. Метка пульсировала и шевелилась, если только мне это не почудилось с перепугу. И тут на краю поляны появилась фигура в чёрном плаще. Взрослый маг моментально наколдовал себе щит-кокон и рванул к лежащим мальчишкам.