Утро было ветреным, набегавшие с севера тучи закрывали солнце, которое лишь изредка появлялось в просветах. Наверное, будет дождь, а мы ни зонтика не взяли, ни тёплой одежды. Сев то и дело вырывал у меня свою ручку, отбегал, склоняясь у обочины над каким-нибудь цветком, или неприметной травкой. Я понимала, что иду медленно, но каждый шаг давался с трудом. Чувствовала себя всё хуже. Только бы дойти.
Ругала себя, что не глотнула перед выходом бодроперцового, все равно уже превысила норму, так что глотком меньше, глотком больше…
Домик, зажатый между двух заброшенных дворов, показался впереди, когда мне казалось, что туфли превратились в неподъёмные гири.
Сев уже не отходил, крепко вцепившись в мою руку и с беспокойством заглядывая в лицо. Пыталась подбодрить его слабой улыбкой, но видимо получалось не очень.
Наконец невзрачное крылечко оказалось прямо перед нами. Всего-то оставалось подняться, и постучать условным стуком по правой части двери, где петли. Только даже Альпы не казались мне такими неприступными, как эти ступеньки. Чтобы я ещё когда-нибудь пила бодроперцовое!…
— Мама! — Северус всхлипнул и вытер глаза рукавом. — Пойдём же!
— Сейчас, милый, — я устало опустилась на ступеньку и прислонилась головой к перилам, — через минутку. Ты помнишь, как надо постучать?
— Да!
— Ну попробуй, — я прикрыла отяжелевшие веки.
Кажется, Сев стучал не кулачком, а просто ботинком и ладошками, но сил поправить его не было совершенно. Сознание уплывало.
Очнулась я, почувствовав горечь во рту. Какая-то женщина сосредоточенно хлопала по щекам.
— Пришла в себя, мамаша? — строго спросила она.
Я слабо кивнула, осознав, что лежу в комнате с низким потолком на маленьком диванчике. Ноги свисали с его края. К бедру прижимался Сев, глядя на меня огромными испуганными глазами.
— Где мы? — удалось мне проговорить, хотя язык с трудом ворочался во рту.
— Почтовое отделение Коукворта, — недовольно сообщила дама. — Медика уже вызвали. Деньги-то имеются?
— Деньги есть, — я попыталась залезть в карман, но рука плохо слушалась. — Нам надо к подруге. У меня записан адрес ее камина…
— Ну уж нет, — сердито ответила дама, — вам сейчас не подруга нужна. Вам прямая дорога в Мунго!
Словно подтверждая её слова, в комнату быстро вошли два молодых человека в серых мантиях с вышитыми значками змеи, вылезающей из чаши. Медики, значит.
Попытки запротестовать, объяснить, что Поппи тоже разбирается в медицине, ни к чему не привели. Один из медиков подхватил меня на руки, словно пушинку, а другой взял за руку сына. Сознание снова начинало уплывать, и протестовать не получалось. Последнее, что запомнилось — это громкое «Мунго», выкрикнутое кем-то из санитаров.
В следующий раз я очнулась в больничной палате. Ну, так мне показалось. Белые стены, пружинистая кровать, застеленная белоснежным бельём. На тумбочке рядом целый строй разномастных пузырьков. На соседней койке — палата была трёхместной — спала какая-то старушка. У дальней стены койка стояла пустая. Я в панике завертела головой — где Северус?
Попробовала встать и не смогла, тело не слушалось совершенно.
Зато сразу распахнулась дверь и в палату зашла медиковедьма преклонного возраста.
— Очнулись? — доброжелательно спросила она. — Вот и славно. Сейчас выпьете вот это и будете спать.
Она взяла с тумбочки один из флаконов и выдернула из него пробку.
— Подождите! А где мой сын?
— С ним все в порядке, — чуть недовольно нахмурилась женщина. — Он с другими детьми под присмотром. И раз уж вы о нём вспомнили… У вас есть родственники, с которыми можно оставить ребенка, пока вы тут лечитесь?
— Мне нужно поговорить с доктором Сметвиком!
— Ну вот ещё, — поджала губы ведьма. — Буду я его беспокоить из-за каждой бродяжки!
— Но послушайте!..
— Так, пейте, милочка!
Она прижала флакон к моим губам и самым наглым образом зажала пальцами нос. Пришлось глотать, после чего мысли опять стали путаться, пока не исчезли.
В следующий раз я открыла глаза ночью. Сразу всё вспомнила и запаниковала. Рассчитывать, что сиделка позовёт Сметвика, не приходилось. Если они попытались открыть мой кошелёк, то всё содержимое, включая палочку, блокнот для переписки с Ганешем, и все мои деньги отправились обратно в мой сейф. А судя по тому, что принимают за бродяжку, так оно и было. Ведь кто-то раздел меня и переодел в ночную сорочку. И одежды нигде не видела ещё в первое пробуждение.
Думать, что делает Тобби, не обнаружив нас дома, категорически не хотелось. Сначала надо было найти Северуса, и убедиться, что с ним всё в порядке. Сама-то я чувствовала себя прекрасно. Усталость и сонливость исчезли окончательно. Только тело не слушалось, но это наверняка их медицинские штучки. Обездвижили, чтоб не навредила сама себе?
В отчаянии, я попробовала без палочки «Фините Инкантатем». Первые три раза — безуспешно. Потом произнесла вслух, вложив в слова столько упрямого желания успеха, что над кроватью прошла тёплая волна, и я с ликованием ощутила, что тело снова мне подчиняется.
Как же отключить ту следилку, что вызывает сиделку при пробуждении?
— Как только поднимете голову, — раздался ворчливый голос сбоку, — они сразу придут и опять вас усыпят.
Я повернулась, не пытаясь поднять голову с подушки, чтобы разглядеть соседку.
— Простите, но мне надо отсюда выбраться. Вы мне не поможете? — прошептала я.
— И зачем бы мне это было нужно? — старушка явно не горела желанием помогать.
— Я могу заплатить!
— Да? — скептически прокаркала старушенция. — В ваших вещах денег не нашли. Я слышала, что утром прибудут авроры для выяснения вашей личности.
— А Северус? Где мой сын?
— Не знаю, вас принесли вчера утром. Никакого ребенка я не видела.
Я еле удержалась от того, чтобы не вскочить, но вовремя вспомнила о сигналках.
— Впрочем, — продолжала соседка, — искали какого-то мальчика, если я правильно поняла. Они его, похоже, упустили.
— Но мне сказали, что он с другими детьми.
— А вы и поверили? Тут больница, милочка, а не приют для бездомных.
Я сжимала кулаки, не давая панике завладеть моим сознанием. Дожидаться утра и авроров было немыслимо. Мало того, что среди авроров может оказаться кто-то похуже Поттера. Так ещё есть опасность, что прибудет он сам. А встречаться с этим гадом было откровенно страшно. Он мне ещё побег не простил, и как отнёсся к вранью насчёт фамилии — неизвестно.
— Послушайте, я правда заплачу вам, — предприняла я ещё одну попытку. — Хотите, поклянусь? Триста галеонов вас устроит?
Если бы я ещё разбиралась в этих ценах!
— Какая щедрость, — презрительно бросила старушка, — может вы ещё чистокровная аристократка?
Строго говоря, так оно и было, насколько я помнила канон. Но может, замужество с маглом как-то этот статус отменяло?
— Я хорошо зарабатываю, — устало произнесла я.
— А как вы клятву дадите, если палочек ни у одной из нас нет? — заинтересовалась старушенция.
— Я не имела ввиду непреложный обет, — терпеливо пояснила я, — но обещания привыкла выполнять.
— Тише ты! Идут! — зашипела старушка. — Если дышать медленно-медленно, никакой магией не определят, что ты не спишь.
Меня это в корне не устраивало, мало ли кто придёт. Насмотрелась в своё время всяких боевиков. Вот так подкрадутся ночью в палату и убьют ненужного свидетеля. Правда, на кой я кому-то сдалась — другой вопрос. Может, это вовсе не за мной, а за этой вредной старушкой.
В общем, решила плюнуть на следилки, прибегут санитары, так и лучше — может, спугнут гостей. Так что соскользнула с кровати на пол, чем вызвала восхищённый вздох бабули:
— Смотри-ка, догадалась. Не кипишуй, я пошутила, чтобы у тебя мозги заработали. Никто не идёт, кому мы здалися. А то лежит колодой! А я уж как намекала, что всего лишь голову не поднимать. Так нет же, денег предлагает, а у самой ни мантии, ни палочки, прости Мерлин. Ни документов каких, али печатей магических.