Федерико: — Да, отказался! Но не потому, что это опасно. Просто мне до смерти надоела машина — слишком много нарушений, штрафов, запрещенных мест. Стоянки слишком далеко, гараж черт знает где. А главное — слишком много взглядов, полных ненависти, взглядов убийц, безумцев из других машин, с которыми иногда приходится поравняться на улицах города. Такси устраивает меня идеально… И даже ворчливая жена. Меня вообще все чертовски нравится, когда подписан контракт с продюссером. Ты вдумайся хорошенько: у нас есть деньги на фильм, Джульетта!
Джульетта: — Хотелось отметить это событие с особой торжественностью. Правда, приятный запах из кухни? Я положила в приправу много трав… Ладно, обойдемся без ризотто. Так оно даже сильнее пахнет. Спасибо за удачную помощь, ФеФе.
Федерико (протягивая обожженную руку): — Милая, перестань дуться, мне больно. Полечи меня. Смотри, какая жуткая водянка!
Джульетта (посмотрев его руку): — Правая! Бедный мой художник. Ты загубил ризотто, но оно успело–таки куснуть. Погоди, я поищу мазь от ожога, не шевели рукой. Святая Мария, помоги ему.
Джульетта уходит, Феллини быстро звонит в ресторан: — Это синьор Феллини. Приветствую тебя, Пиппо. Пришли мне срочно две порции самого лучшего ризотто и цветы. Ай, не знаю какие! Какие–нибудь. Только побольше!
Возвращается Джульетта, осторожно обрабатывает ожог.
Джульетта: — Теперь будет полегче, в мази ментол и анастезин. Тем более, если закусить мороженым. Я запаслась ореховым. Угадай, что еще есть? Черешня! Так я несу мороженое? С орехами и с черешней. Налей пока вина. Выпьем за Марконе! Только бы он не захворал, наш милый, честный продюсерчик! (уходит на кухню)
Звонок в дверь. Феллини открывает. Вносит коробку с ризотто, ставит на стол, ставит у места Джульетты корзину фиалок.
Телефонный звонок.
Голос в трубке: — Это Марконе.
Федерико: — Что случилось, Марио? У тебя похоронный голос.
Голос в трубке: — Слушай, старина, все отлично… Но видишь ли — мне вовсе не светит помирать во цвете лет. А твой фильм для меня настоящее самоубийство. Так что пусть Святой Дух остается с тобой, а я отправлюсь рисковать жизнью на сафари…
Возвращается Джульетта с подносом, на котором вазочки с мороженым и черешней. Видит коробку, цветы и ошеломленное выражение лица мужа)
Джульетта: — Что здесь произошло?
Федерико: — У меня две новости — хорошая и не очень.
Джульетта: — Господи — сразу две за пять минут! Я ведь только успела протереть пол на кухне и разложить мороженое в вазочки…
Федерико: — Это ризотто и цветы… от Марконе. И второе (смотрит на часы): — Наш подписанный контракт прожил всего 16 часов.
Джульетта: — Марконе заболел?
Федерико: — Он уже на сафари. Будем надеяться, что его не сожрет тигр.
Джульетта: — Не сожрет? Ах, разумеется, ты прав. Тигр отравится. Жалко животное.
Феллини обнимает Джульетту здоровой рукой и подносит к ее лицу фиалки: — Ты же все время мечтаешь о цветочках.
Джульетта: — Только о тебе и нашем фильме.
Федерико: — Фильм издыхает… И какой идиот придумал, что посуда бьется к счастью!
Джульетта: — Банкет не отменяется! Кто–то говорил, помнится, что настоящая жизнь, это ярмарочный балаган с фейерверками, ряжеными, феями, небылицами и сладко–безумной музыкой … У нас что — не настоящая!?
(Проходит оркестрик из «Восемь с половиной).
Джульетта кричит: — Нам весело, нам страшно весело! Мы совершенно невероятно счастливы!
(СВЕТ НА ЭПИЗОДЕ В ГОСТИНОЙ ФЕЛЛИНИ ГАСНЕТ)
Журналист: — Съемки фильма затормозились, а суета вокруг него нарастала.
Следует ряд быстрых жанровых зарисовок. Снова в кабинете Чинечитта. Федерико куда–то тщетно названивает. Врывается продюссер Н.
Н: — Федерико! Мама миа! Я слышал, как лажанулся Марконе. Отказаться от такого материала! Твой фильм сделаю я! Мне нужен цветок в петлице. Давай, давай скорее твои наброски. Горю нетерпением прочитать сценарий.
Федерико дает Н. тощую папку: — Написано, собственно, не много. Я и Тонино Гуэрра изложили самую суть. Все дело в эффектных сценах телешоу и подготовки к нем. Закулисье телеабсурда. Знаешь — этот сумасшедший, ослепляющий нелепостью мир телевидения. Все из ряда вон выходящее, чудовищное, бредовое, нечеловеческое ТВ преподносит зрителям, как вполне очевидную повседневную реальность — нормальную, понятную, привычную. И наоборот — все банальное, ничтожное, обыденное — телевидение подает торжественно: с фанфарами, хореографией, юпитерами. Такое огромное разбитое зеркало, в каждом осколке которого отражается изуродованная реальность — кривляющаяся, лгущая, гипнотизирующая…