– Нет, только что вернулась, – объяснила Мин и тут же изумилась – как непохоже на Сэмми. Даже не распаковалась.
Скотт откинул крышку чемодана – сверху лежала косметичка с лекарствами. Глянул на инструкции: «Одну каждые четыре часа… Две вдень… перед сном». Нахмурился – Сэмми аккуратно принимала свои лекарства, не хотела нового приступа.
– Мин, покажи, как все было в приемной, когда ты спустилась утром.
Больше всего его заинтересовал ксерокс.
– Окно было открыто… Аппарат включен… – Скотт стоял у ксерокса. – Она собиралась снять копию, выглянула в окно… а потом – что? Ей стало плохо? Закружилась голова? Вышла во двор? Но куда пошла? – Он посмотрел из окна: вид на просторную северную лужайку, видны все бунгало до самого «Олимпийского» бассейна и римская баня, это уродливое страшилище.
– Говорите, проверили каждый дюйм территории, каждое здание?
– Да, – поспешил с ответом Хельмут, – я лично проследил, чтобы…
– Мы начнем сначала, – перебил Скотт.
Следующие два часа Элизабет провела за столом Доры. Ее пальцы ныли от бесконечного перебирания конвертов. Все письма были похожи друг на друга – просьбы об автографе, фотографии. Новых анонимок не попадалось.
В два часа Элизабет услышала крик. Она подскочила к окну: от бани махал полицейский. Она слетела по лестнице, на предпоследней ступеньке, споткнувшись, упала, разбив ладони и колени о полированную плитку. Не чувствуя боли от ссадин, Элизабет помчалась к бане, добежав, когда Скотт уже исчез внутри. Она бросилась следом, мимо раздевалок, к бассейну.
У бассейна стоял полицейский, указывая на скрюченное тело Сэмми на дне.
Позже Элизабет смутно припоминала, что опустилась на колени рядом с Сэмми, протянула руку, отодвинуть слипшиеся окровавленные волосы со лба, и почувствовала железную хватку Скотта, услышала резкий окрик: «Не дотрагивайся!» Глаза Доры были открыты, на лице застыл ужас, очки сломались и висели на одной дужке, ладони выставлены, словно она отталкивает что-то. Бежевый кардиган с большими накладными карманами застегнут.
– Поищите письмо к Лейле, – услышала себя Элизабет. – В карманах проверьте. – Глаза у девушки расширились – бежевая кофточка превратилась в белую шелковую пижаму, она стоит на коленях у тела Лейлы…
Элизабет, к счастью, потеряла сознание…
Очнулась она у себя в бунгало, на кровати. Над ней склонился Хельмут, державший у нее под носом пахучую ватку. Мин терла ей руки. Элизабет содрогнулась от рыданий.
– Не хочу, чтобы Сэмми… – причитала Элизабет… – Не надо, чтобы Сэмми тоже…
– Элизабет, успокойся! – крепко обняла ее Мин. – Хватит…
– Это ей поможет, – пробормотал Хельмут.
И укол иглы в руку.
Когда Элизабет проснулась, в спальне лежали длинные тени. Нелли, горничная, трогала ее за плечо.
– Простите, что беспокою, мисс. Я принесла чай и сэндвичи. Шерифу некогда ждать. Он хочет поговорить с вами.
7
Новость о смерти Доры всколыхнула Спа, как нежеланный дождь семейный пикник. Реагировали по-разному: со слабым любопытством. «А зачем ей понадобилось бродить там?» Вспоминали о смертности. «Сколько, говорите, ей было лет?» Попытки припомнить, кто такая. «А-а, это маленькая пожилая леди из приемной?» И все быстро вернулись к приятным развлечениям курорта. В конце концов, жить тут – дорогое удовольствие. Человек приезжает сюда избавляться от проблем, а не искать новые.
Днем Тед отправился на массаж, надеясь хоть немного расслабиться под крепкими руками шведского массажиста. Не успел он вернуться к себе, как Крейг сообщил ему новость:
– Ее труп нашли в римской бане. Видно, у нее закружилась голова и она упала.
Тед вспомнил, как в Нью-Йорке у Сэмми случился нервный криз. Все они сидели у Лейлы, на середине фразы голос Сэмми вдруг угас. Тогда он первым понял – это что-то серьезное.
– А как Элизабет? – спросил он Крейга.
– Плохо. Потеряла сознание.
– Она дружила с Сэмми. Она… – Тед закусил губу и переменил тему: – Где Бартлетт?
– Играет в гольф.
– Я его привез сюда все-таки не в гольф играть.
– Тед, остынь. Он работал сегодня с раннего утра. Генри говорит, ему лучше думается, когда он двигается.
– Напомни ему, суд на следующей неделе. Пусть поменьше развлекается. – Тед пожал плечами. – Безумием было приезжать сюда. Не пойму, с чего я взял, будто успокоюсь тут. Не сработало…
– В Нью-Йорке или Коннектикуте лучше не было бы. Кстати, я только что наткнулся на твоего старого приятеля – шерифа Элшорна.
– Скотт здесь? Значит, считают, что в смерти Доры не все так просто?
– Не знаю. Возможно, обычные формальности.
– А он знает, что я тоже здесь?
– Да, он спрашивал про тебя.
– Не просил, чтобы я позвонил ему?
Крейг едва заметно запнулся.
– Э… не то чтобы, видишь ли, разговор был не светский…
Еще один человек избегает меня, подумал Тед. Еще один ждет, пока на суде не раскроются все факты. Он беспокойно прошелся по гостиной, которая вдруг показалась ему клеткой. Но со дня обвинительно акта все комнаты кажутся ему клетками. Видимо, психологическая реакция.
– Пойду прогуляюсь, – резко бросил он. И, уклоняясь от предложения Крейга составить компанию, быстро добавил: – К обеду вернусь.
Проходя по Пеббл-Бич, он раздумывал, что заставляет его чувствовать себя изолированным от других людей, разгуливавших по дорожкам, направлявшихся в рестораны, магазины, в спортзалы. Сюда дедушка водил его, когда ему было всего восемь. Его отец презирал Калифорнию, так что приезжали они вдвоем с мамой. И он видел – тут у нее исчезают нервные вспышки, она становится спокойнее, веселее.
Отчего она не развелась с отцом? – недоумевал он. Миллионов Винтерсов в их семье не было, но все равно жили они небедно. Может, боялась потерять опеку над сыном? Отец Теда никогда не давал ей забыть про ее первое покушение на самоубийство. Она терпела припадки его пьяной ярости, злобу, оскорбления. Отец передразнивал ее манеры, высмеивал презрительно страхи, и однажды ночью она решила – больше ей не вынести.
Ничего вокруг не замечая, Тед шел по дороге. Он не видел красоты Тихого океана, сверкающих особняков, поднимающихся над Стиуотер-Коув и Сармель-Бэй. Не видел пышной бугенвилеи, роскошных машин, проносившихся мимо.
В Кармеле еще толпились туристы, студенты колледжей, ловившие последний миг перед осенним семестром. Когда они с Лейлой проезжали по городку, машины тормозили. Это воспоминание заставило его надеть темные очки. В те дни мужчины косились на него с завистью. Теперь он ловил враждебность в глазах прохожих, узнававших его.
Враждебность. Изоляция. Страх.
Последние полтора года перевернули всю его жизнь, толкали на поступки, прежде для него немыслимые. Сейчас он смирился с тем, что до суда должен одолеть еще один высокий барьер. При мысли об этом его прошиб пот.
8
Эльвира сидела у себя за туалетным столиком, счастливо обозревая ряды кремов и косметики, подаренные ей сегодня на занятиях по макияжу. Как сказала инструктор: у нее плоские скулы, их выгоднее оттенять мягким румянцем, а не алым, который она использует. Ее также убедили красить ресницы коричневой тушью, а не угольно-черной, которая, как она полагала, здорово подчеркивает глаза. «Чем меньше, тем лучше», – заверила ее эксперт по макияжу, и, по правде говоря, разница действительно заметна. В общем, решила Эльвира, новый макияж и новый ярко-каштановый цвет волос сделали ее похожей на тетю Агнес, которая была в их семье красавицей. Приятно также, что с рук стали исчезать мозоли. Больше никаких тяжелых уборок! Никогда! Точка!
«Вы считаете, что хорошо сейчас выглядите. Посмотрите, какой ослепительной станете после процедур барона фон Шрайбера, – посулила ей эксперт. – Его коллагеновые инъекции разглаживают морщинки вокруг рта, носа, на лбу. Настоящее волшебство!»
Эльвира вздохнула, ее распирало от счастья. Вилли всегда говорил, что она самая красивая в Квинсе, ему нравилось обнимать ее – есть за что подержаться. Но за последние годы она совсем уж расползлась. Как приятно будет выглядеть настоящей дамой, когда они начнут подыскивать дом. Не то чтобы в ее намерения входило подружиться с Рокфеллерами, но неплохо подняться хотя бы до среднего класса, стать приличными людьми. И если уж им с Вилли повезло, то как чудесно осознавать, что они смогут сделать что-то хорошее и для других.