Однажды Катерина решила дождаться их возвращения. Она села на старый сундук. Когда же все шесть
братьев снова повисли на стропилах, она затеяла с ними разговор:
— Как же вы не боитесь удариться, когда так быстро вылетаете через окошко?
Сначала летучие мыши испугались и хотели было снова улететь. Они не любят, когда на них кто-нибудь
смотрит. Но Катерина попросила их:
— Не улетайте, пожалуйста! Оставайтесь здесь. Я больше никогда не буду ни о чём вас спрашивать, если вы такие недотроги.
— Разве мы недотроги? – спросила крайняя летучая мышь.
— Мы самые обычные, — сказала та, которая висела с другого края стропил.
— Просто некоторые летают быстро, а некоторые медленно, — проговорила третья.
— Так уж повелось на этом свете, — прошептала четвёртая.
— Мы любим только темноту! — воскликнула пятая.
— Да, мы любим больше всего тёмно-синее ночное небо и ещё звёзды! — вскричала шестая.
— Я никогда не буду вам мешать, — ответила всем шестерым Катерина. — Просто мне хотелось рассмотреть вас поближе. Ведь мы же соседи. Сколько раз я говорила, что хочу на ужин капусты, а почему? Чтобы сходить в чулан и познакомиться с вами. Если бы вы знали, сколько я из-за вас съела капусты! А вы всегда улетаете, даже если я прихожу к вам на цыпочках.
Тут все шестеро зашептали:
— Мы больше не будем!
— Мы же не знали!
— Нам очень жаль!
— Не сердись на нас!
— Не надо!
— Просто у нас это в крови!
В эту минуту в дверях чулана показался отец:
— Катерина, что ты замешкалась, неси скорей капусту!
И в мгновение ока летучие мыши через окошко упорхнули в свой тёмно-синий мир.
У Катерины нет свободной минуты
— Сегодня ты останешься дома одна, — сказала мама. — Папа едет в управление, а мне нужно в город. Так что целый день будешь самостоятельной девочкой.
Папа с мамой оделись и ушли. Хлопнула калитка. Катерина осталась одна. Сначала она открыла папин сундук и тихонько потрубила во все охотничьи рожки, которые там нашла. Потом примерила папины сапоги, а это ей тоже было строго запрещено.
Потом сделала новую причёску.
Потом съела обед и вымыла всю посуду.
Потом накормила собаку Найду и всех кур.
А когда ей уже нечего было делать, она села у окна и задумалась.
— Наконец-то у меня есть свободная минута, — сказала она самой себе и открыла окно. — Эй, воробьи,
что вы делаете, когда у вас бывает свободная минута?
— У нас не бывает ни одной свободной минуты! — зачирикали ей в ответ воробьи.
— Это потому, что вы слишком много болтаете!
Она вышла во двор. Там на берёзе сидел реполов.
— А ты что делаешь, когда у тебя выдаётся свободная минута? — спросила Катерина у птички.
— Пою, — ответила та.
— Это неплохо! — И Катерина запела во весь голос.
Потом она пошла дальше.
— Паук, а ты чем занят, когда у тебя бывает свободная минута?
— Не видишь мою паутину? — ответил паук. — Свободных минут у меня не бывает.
Катерина пошла в лес.
— Удод, а ты что делаешь, когда у тебя выпадает свободная минута?
— Я сижу на солнце и слежу, чтобы мой хохолок сверкал, как золотой, — ответил удод.
Теперь Катерина шла дальше лесной дорожкой.
— А ты, белочка? А ты что делаешь, когда у тебя выдаётся свободная минута?
— Щёлкаю орешки. На, попробуй!
Катерина улыбнулась, взяла горстку орешков, запела и пошла ещё дальше. Пришла она к лисьей норе.
— Эй, лиса, что ты делаешь, когда у тебя есть свободное время?
— Не скажу, — ответила лиса.
Катерина только махнула рукой.
— А ты, лань? Что ты делаешь, когда у тебя бывает свободная минута?
— Иду туда, откуда можно смотреть вдаль.
Катерина, то щёлкая орехи, то напевая песни, пошла туда, откуда можно было смотреть далеко-далеко.
И когда она пришла в такое место, то уселась на траву, стала глядеть вдаль, щёлкать орешки и петь песни.
А вдали по дорожке торопливо шагали двое. С каждой секундой они становились всё больше и больше.
И были эти двое мама и папа. Катерина вскочила и побежала им навстречу. Она только засмеялась, когда па-
па спросил у неё:
— Ну что, дочка, была у тебя в лесу хоть одна свободная минутка?
Про папу
В воскресенье после обеда делать нечего. Шить для куклы? Играть с посудкой? А может, залезть на дуб до самых тонких его ветвей, чтобы оттуда сквозь листья уже не было видно земли? Да, это самое лучшее. Она побежала к дубу. Его-то она знала так хорошо, что могла бы забраться на самую верхушку с закрытыми глазами.
Она залезла совсем высоко. Если бы кто-нибудь увидел её там, то сказал бы: хватит! Но Катерине было мало. Она полезла ещё выше. И ещё. А потом ещё...
А когда дальше лезть было некуда, она прилегла на густые ветви. И ветви дуба как бы обняли её своими прохладными листьями. Было похоже, будто она лежит в зелёном гнезде. И облака были почти рядом. Дуб немного качался.
— Расскажи, мне что-нибудь, — попросила Катерина.
Дуб зашевелился:
— О чём?
— Расскажи, как ты был маленьким, меньше, чем наш дом.
— В ту пору здесь никакого дома ещё не было.
У Катерины глаза стали круглыми.
— Дом построили, когда я был уже довольно взрослый. А перед этим тут стоял шалаш. А ещё раньше только сосновый бор. Но в те годы я был лишь маленьким прутиком, не мог глядеть далеко. За меня смотрел мой отец.
— Твой отец?
Дуб показал на огромный пень:
— Вот тут он стоял. А я рос в его тени. Однажды в него попала молния.
— Значит, ты боишься грозы? — спросила Катерина.
— Нет.
А тебе не мешает, что я на тебя залезла?
— Наоборот, мне это нравится.
— Мой папа, когда был маленьким, тоже на тебя забирался?
— Само собой.
— Он залезал так же высоко?
— Нет, так высоко он не мог. Тогда мои ветви были гораздо тоньше, а твой папа тяжелее тебя.
Катерина обрадовалась: значит, её папа никогда-никогда не поднимался так высоко.
— А какой он был?
— Ну, каким он мог быть? Как все маленькие мальчики! На лице — веснушки, и бегал босиком.
— Как я?
— Как ты. Сидел тут, вон на той ветке, срывал жёлуди и кидал их в ту сосну, от неё только пень остался.
— Он метко кидал?
— Очень. Мы с сосной говорили, что из этого мальчика будет толк.
— А когда я буду старая, ты станешь рассказывать про меня моим детям?
— Не беспокойся, — сказал дуб.
— Если только они на тебя залезут, правда?
— Не беспокойся, — повторил дуб.
И больше они не разговаривали. Только дуб слегка покачал девочку на своих сильных ветвях.
— Я люблю дубы больше всех деревьев, — сказала Катерина, слезая на землю.
— Я это знаю, — зашелестел листьями дуб.