Дальнейшего я не увидел, ибо пришлось снова карабкаться вверх.
А Вова к этому времени успел побывать на полке, которая стала последним приютом второго в пострадавшей связке.
Его звали Борис В. Сейчас он, плотно упакованный, лежал в алюминиевой акье. Четвёрка альпинистов, впряжённых в скорбную ношу, изготовилась. Вперёд уже выбежали разведчики, призванные торить путь. Вот ведущая пара вышла на лёд, а следом на натянутых постромках застучала по льду акья, и наконец арьергард, слегка натянув верёвки, сдерживая бег, выскочил на покатую поверхность ледника. Транспортировка началась.
Разведчики далеко впереди. Вот один из них предупреждающе вскинул руку: трещина!
Не мешкая, нашли удобное для перехода сужение, перепрыгнули. И побежали дальше. А двойка с разбега перескочила ощеренный зев ледяной бездны, сзади, ударяясь о края, громыхнула акья. За ней следом порхнули замыкающие.
Бегут по леднику альпинисты. Грохочет акья. Завершает своё последнее восхождение наш товарищ…
Внизу на Медвежьей Поляне — столпотворение. Те, кому не довелось выйти на маршрут, сейчас встречают нас, готовясь перехватить траурную эстафету.
А мы шли, усталые, гордые своей принадлежностью к благородному братству горовосходителей. Шли сквозь строй самых близких людей на свете…
ЛЕНИНГРАД — БЕЗЕНГИ — 1968
Зимой одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года по установившейся зловредной привычке бросать всё к чёртовой матери и нестись, куда глаза глядят, я очутился в Ленинграде.
Так сошлось, что переезд стал как никогда возможен, и, не сумняшеся ничтоже, увольняюсь из лаборатории энергии ветра и солнца физико-технического сектора Академии Наук Азербайджана, которую мой друг Юра Горин прозывал не иначе, как лабораторией перевода энергии солнца в энергию ветра. Физики шутят…
Что подумал тогда мой патрон Чэ-Эм — академик Чингиз Мехтиевич Джуварлы, планировавший грядущим летом отправлять своего выдвиженца в новосибирское отделение Академии в целевую аспирантуру, не хочется даже пытаться представить себе.
Так сбылась оказавшая неизгладимое влияние на всю дальнейшую жизнь мечта идиота.
Я в Питере.
Дальше — фантастика чистой воды. Мой добрый знакомый из бакинской жизни усиленно рекомендовал найти в Питере профессора Вулиса. На минуточку, в мегаполисе! Но я нахожу его!
Пригород Питера город Пушкин. Высшее военно-морское инженерное училище. Лаборатория технической теплофизики.
Профессор Лев Абрамович Вулис, один из соредакторов журнала "Магнитная гидродинамика" и по совместительству — куратор почти секретной лаборатории, подбирал сотрудников, руководствуясь нетрадиционной методикой. И, благодаря этой нетрадиционности, я прямо с улицы, после тяжёлой и продолжительной … беседы с мэтром, вписываюсь младшим научным сотрудником в необычный коллектив из нескольких казахов, трёх евреев, троих беспартийных сотрудников невнятного происхождения, одного комсомольца и одного члена вездесущей партии, занимавшего место лаборанта.
Авторитет профессора настолько неуязвим, что никакие попытки повлиять на его кадровую политику не могли оказаться даже мало мальски успешными. И, в неравный обмен на уступки, командование заведения взяло за обычай пасти на ниве лаборатории офицеров из педагогического состава училища, которым силами еврее-казахско-беспартийного микста штамповались диссертации.
Мы не особо скрывали своих истинных чувств к будущим кандидатам наук. И они терпели. До поры…
В один не самый удачный момент жизни, а именно, когда, входя в раж, я травил анекдот из ленинской серии, нещадно картавя и вонзая палец в подмышку… В этот самый момент в лабораторию незаметно вошёл бестолковейшый из обслуживаемого состава капитан третьего ранга Ш.
Хохотать то он хохотал… Но потом накатал докладную в политотдел заведения…
Подвёл итоги: на работе — облом, настроение мерзкое. Пора менять обстановку.
А дело было летом, и заботами моих друзей из бакинского "Спартака" я уже имел на руках путёвку в альплагерь "Безенги". На август месяц.
И я собрал рюкзак, и рейсом Ленинград — Минводы отбыл в горы.
………………………….
Это был второй случай в моей альпинистской судьбе, когда долгожданная смена начиналась с беды.
Бакинцы Дроздовский и Терещенко, успешно покорив Шхару по пятёрочному маршруту, возвращались в лагерь победителями. Дроздовский закрывал "Мастера спорта СССР", а Олег Терещенко уже ощущал на груди значок кандидата в мастера…