Только вот хозяева куда-то подевались…
И мой отец отказывается от "завидного" предложения. В пользу назначения на родину. В Азербайджан.
Из двух вариантов: всесоюзной стройки завода синтетического каучука в Сумгаите и маленького заводика в Нагорном Карабахе в посёлке, куда, как выяснилось позднее, ссылали, безошибочно выбрал последний.
Как пел бард:
"Уехал сам, уехал сам —
Не по этапу, не по этапу"
Вспомним… День был весенний, и музыка за окнами всё играла и играла, и по городским улицам на грохочущих подшипниками деревянных платформах носились нищие безногие защитники родины, и по трамваям молодые инвалиды, грязные, извергающие смрад перегара, клянчили милостыню:
— Не вижу белого я света,
Не вижу хлеба, то, что ем я…
И в засаленные шапки летела мелочь…
ДОМ
Дом из серого нетёсанного камня смотрит на просёлок, только-только перебравшийся по арочному мосту через бурную реку на правый берег её. Через полкилометра вдоль его каменистого русла выстроились двухэтажные бараки с чумазыми дровяными печами вдоль фасадов. Над печами курится дымок, на плитах — закопчённые чайники и кастрюли.
Ещё дальше по дороге — загадочные Первый и Второй Участки с огромными деревьями грецкого ореха, под которыми по осени за час-другой можно насобирать мешок спелых ядрёных плодов; а там рукой подать до покатых лесистых гор, где по слухам обитали непуганные медведи…
………..
Наша семья жила на два дома. Папа в посёлке Мадагис, а мы с мамой в доме химиков. На Второй Нагорной улице. В Баку.
На летние каникулы семья собиралась в отцовском Доме из серого нетёсанного камня. Вблизи от ревущего водопада на Тер-Тер чай, обваливавшего возмущённую реку с десятиметровой высоты в жёсткое каменное ложе.
Поперёк стремнины сосед по Дому старый грек Янго даи* навешивал рыболовную сеть.
Крупняк шёл на нерест, шёл навстречу потоку, и серые торпеды рыбин падали, низвергнутые непреодолимой мощью, шлёпались в выбитое за века каменное корыто на дне реки, подпрыгивали, и попадали в ковш-ловушку.
Наваристая уха булькала в закопчённом котелке на очаге перед Домом. Старый грек что-то время от времени подсыпал в кипящее варево, бормотал неразборчивое. А мы заворожённо следили за его священнодействиями.
В иные дни в котелке варился черепаховый суп.
Эти медлительные рептилии никогда не переводились, они ползали по раскалённой солнцем каменистой земле, останавливаясь, осматривались, высовывали трехгранные головы на морщинистых шеях, и мы ловили их, и приносили в дар чудаковатому старику. А он угощал нас, набегавшихся под жарким солнцем, вечно голодных, наваристым бульоном…
……………………………….
Мы — это Гириш, сын заводского конюха Гриша Саакян, его вечный спутник Костя и я, худой, прокопчённый горным ультрафиолетом, не отличить от местных.
Вооружённые рогатками, особыми своей почти горизонтально развёрнутой вилкой, на которой крепилась тугая резиновая, вырезанная из противогазной маски, тетива, самозабвенно охотились за всем, что имело несчастье казаться дичью.
Выходили за косогор над рабочим посёлком, где вокруг стогов сена, заготовленного на зиму, паслись поселковые куры.
Косте доставалось быть загонщиком. Он пугал глупых птиц, и те пускались в бесконечный бег вокруг стога. На полуметровой ступеньке вспархивали, и небольшое расстояние пролетали по воздуху. И спотыкались о каменные заряды.
Добычу относили за ближайший холм. Разводили костёр.
Неощипанную, со всеми потрохами, тушку обмазывали глиной, и закапывали под горячие угли непрогоревшего костерка. Вскоре через многочисленные трещины будущего яства начинал выделяться ароматный парок. М-м-м…
……………………
Задняя стена Дома выходила на каменистый склон невысокой горы. Белая осыпь упиралась в синеву, и время от времени по крутизне её пускался шелестеть ручеёк из живых осколков древних известняков. Здесь я проводил упоительные часы.
Популярную минералогию Ферсмана прочёл от корки до корки, и старательно испытывал на кусочке стекла добытые в двух шагах от дома образцы. И вёл дневник находок.
Однажды на обрывистом берегу Тер-Тер чай увидел в полуметре вниз от дороги маленькую друзу горного хрусталя. Прозрачные пирамидки растопыренными пальчиками возносились вверх от основания этого Чуда. Драгоценную добычу нёс домой на полураскрытой ладошке, не уставая любоваться идеальными обводами блистающих кристаллов.