Она, видимо, была шикарной, раз настолько привлекла внимание Дамиано, что он пригласил ее на танец, но это не имело никакого значения. Вот уже шесть месяцев Марк не обращал внимания на других женщин. Он видел лишь рыжие волосы. Зеленые глаза. Полную грудь и широкую улыбку. Острый ум и порочный рот. То, чего он всегда хотел.
То, чего у него больше никогда не будет.
ДЕНЬ ДВЕСТИ ТРИНАДЦАТЫЙ
Попасть внутрь оказалось довольно просто — в конце концов, миссис Смит была в списке, а ее муж уже находился внутри. Жаль, что Лили понятия не имела, как выглядит ее «муж». Это не имело значения, он её не волновал.
Лили протиснулась сквозь толпу, которая с каждой минутой становилась все громче и пьянее. Большинство женщин были практически без одежды. Сплошные наращенные волосы и обильный макияж, и кругом вечерние платья. Хотя вблизи все эти наряды оказывались практически прозрачными с хитро расположенными на них драгоценностями, скрывающими определенные части тела. Части тела, которые были явно увеличены очень хорошими пластическими хирургами.
Лили начала именно с этих дамочек — завела «девчачьи разговоры», пытаясь выяснить всё, что только можно. Оказалось, что Дамиано пользовался довольно большим успехом. Большинство из них в определенный момент уже с ним переспали, а те, кому этого не удалось, по-прежнему строили коварные планы, как это сделать. Но в данное время он был под запретом.
— С чего это? — спросила Лили одну девушку.
— Потому что, как только она появилась, то отогнала от него всех остальных женщин. Хочет, чтобы он спал только с ней.
— Кто это «она»? — не унималась Лили.
— Она, — девушка указала в другой конец комнаты.
Лили проследила за ее взглядом и увидела стоящую возле стены миниатюрную блондинку. Она казалась хрупкой, это касалось и ее роста, и веса. Женщина была вся в белом, включая туфли, а ее светлые волосы ниспадали каскадом пышных локонов на манер Техасских королев красоты. Но гораздо более интересным было то, что она, казалось, пристально смотрела на Лили. Нет, подождите, не на нее. Она пристально смотрела мимо Лили. На что-то позади нее. Кто-то за спиной у Лили очень разозлил эту миниатюрную, жутковатую дамочку.
— Кто она такая? — спросила Лили.
— Не знаю, какая-то русская, — ответила девушка.
Все на мгновение замерло. Русская. И словно по магическому заклинанию, в зале нарисовался еще один русский. Высокий и внушительный, не в пример своей маленькой и хрупкой женщине, присоединившийся к ней мужчина казался полной ее противоположностью. За исключением того, что он тоже был блондином, и тоже был одет во всё белое. Лили перестала дышать.
Конечно, она видела фотографии Анатолия Станковского. Знала, что он крупный мужчина, ростом около метра девяносто или выше. Знала, что у него аккуратно подстриженные усы, светлые волосы и голубые глаза. Знала, что он женат.
Но увидеть его, оказаться рядом с ним... всё это настолько отличалось от ее ожиданий. Лили не захлестнула ярость. Или холодная, затаённая ненависть. Нет, ей стало грустно. Грустно смотреть на человека, который полностью изменил ее жизнь. Убил ее сестру. Оторвал ее от Марка. Изменил ее жизнь и в корне изменил то, кем она была.
«Закон Кингсли: нажми на чёртов курок».
Услышав в голове его голос, Лили взяла себя в руки и вернулась к реальности. Ей необходимо действовать и действовать быстро. К ее бедру был пристёгнут пистолет. Может, ей удастся его выманить. Он все еще стоял рядом со своей женой и мило с ней разговаривал. Но миниатюрная женщина не смотрела на своего мужа. Она по-прежнему бросала пристальные взгляды Лили через плечо, и эти взгляды становились все более негодующими.
— Прошу прощения, — раздался позади нее низкий голос, и Лили медленно повернулась лицом к хозяину вечеринки. — Нас, кажется, не представили.
Лили машинально улыбнулась. Как только она положила ладонь в протянутую руку Дамиано, в ней тут же активизировалась вся проделанная ею работа и обучение. Больше всего на свете ей хотелось развернуться и выстрелить в Станковского, но она знала, что ей ещё представится такая возможность. Теперь ей было известно его местонахождение, где он остановился. Она не могла все испортить из-за своей чрезмерной возбудимости.