Я люблю поворотные моменты. Они как вспышка в обыденности, и ты никогда не пройдёшь мимо. В такие минуты всегда решается, каким ты станешь в будущем. Это не я придумал, это говорил какой-то парень своей девушке. Я просто стоял рядом, и случайно подслушал, и чуть не сказал, что целиком и полностью с ним согласен. Был у меня такой поворотный момент, как говорится, поворотней не бывает.
В тот день я шёл на встречу с друзьями, чтобы вместе с ними покататься на скейте. Эта картинка так и стоит у меня перед глазами - я иду по улице, и почти дошёл до поворота в парк. Я вижу Толика, он работает в прокате детских машинок. Через несколько минут придёт его сменщик, и мы с Толиком пойдём к стадиону, чтобы дождаться с тренировки Димку. Потом мы будем кататься втроём по новым асфальтированным дорожкам в восточной части парка. Толик уже надел на плечи рюкзак со скейтом, но продолжает зорко следить за ребятней. Вот сейчас я обойду клумбу, достану из рюкзака скейт, и проеду на самой малой скорости мимо ребятишек, которые катаются на прикольных машинках с моторчиками. Я бы в пять лет тоже считал себя крутым водилой, управляя таким авто, которое едет само, пусть и со скоростью черепахи. Но я успел только протянуть руку к рюкзаку. Потом были визг тормозов, женский крик и темнота.
Я был неподвижен, но почему-то выплывал из тягучего чего-то, напоминавшего сироп. Но сил добраться до поверхности не хватало, и я проваливался в тяжёлый сон. Но это мне так казалось. На самом деле я уже две недели лежал без сознания, и не знал об этом. В какой-то момент я начал видеть сны. Людей в белых халатах, какие-то тени, и своего умершего дедушку. Он часто подходил к моей кровати, пристально смотрел на меня, качал головой и исчезал. Я осознавал, что дед давно умер, и не мог понять, почему он всё время мне снится. Он возникал словно ниоткуда, и всегда с каким-то парнем в белой футболке. Парень мне кого-то напоминал, но я не мог вспомнить кого. Однажды, когда я в очередной раз не смог выплыть из фатальной густоты сиропа, и почти провалился в свой привычный тяжёлый сон, я чётко услышал, как дед сказал: "Не пытайся выплыть наверх, тебе ещё не время. Ныряй вниз и ты проснёшься". Помню, что когда я снова осознал себя в том сиропе, я последовал совету деда. Но нырнуть вниз оказалось ничуть не легче, чем всплыть наверх. Сироп просто не пускал. Я почему-то вспомнил сказку про лягушку, которая упала в кринку с молоком, начала в нём прыгать, сбила масло и выбралась на поверхность. Но мне не нужно было на поверхность, дед сказал нырнуть вниз. И тут я сообразил, что не чувствую своего тела, и не могу нырнуть. Я мысленно представил себе наш университетский бассейн, так же мысленно раскинул руки, и пошёл ко дну.
- Внимание! На счёт три! - Я услышал чей-то голос, как будто издалека, и куда-то полетел. Но полёт был недолгим, я приземлился на что-то мягкое. У меня страшно болела голова, затекла шея, и пересохло в горле. Я попытался поднять руку, но не смог, зато смог приоткрыть глаза. - Смотрите! - Сказал тот же голос, он пытается открыть глаза, а я прохрипел - "Пить", но сам не услышал своего хрипа. Я только знал, что пытался говорить. Мне смазали губы мокрой ложкой, но попить не дали. Потом чьи-то быстрые шаги, скрип двери, приглушенный голос - "Он очнулся!", снова быстрые шаги, потом ещё одни, и голос мамы - "Вадик, ты меня слышишь?" "Дорогая, мама! Слышу, но не могу ответить" - подумал я, а мама сжала мои пальцы, и я со всей силы попытался сделать то же самое - сжать пальцы мамы. И у меня получилось!
- Ну вот, теперь всё будет хорошо! - Сказала мама и, не отпуская мою руку, к кому-то обратилась самым строгим своим тоном: - Я же говорила, что его надо было давно перевести в общую палату. Ей ответил тоже строгий мужской голос:
- Не командуйте, Нина Савельевна, здесь я - хозяин и барин.
Потом всё стихло, мне даже показалось, что все вышли из палаты. Но вскоре мама снова заговорила, на этот раз со мной.
- Вадик, я допускаю, что ты ничего не помнишь. - Голос мамы дрожал, но она старалась говорить, как ни в чём не бывало - строго, по своему, по учительски, немного с выговором и наставительно. - Тебя сбила машина около парка, когда ты шёл кататься на скейте. У парня на новом джипе отказали тормоза, когда он пытался притормозить перед переходом, машину развернуло, и он вылетел на тротуар, стараясь не остаться на встречке. Ты оказался на его пути...
Мама всхлипывала, потом, видимо, взяла себя в руки и продолжила.
- Ты отлетел к зданию кафе и ударился головой о стену. А водитель джипа сознательно направил машину в ту же стену, и врезался в неё на скорости около ста километров в час. Он погиб на месте. Его звали Андрей и он твой ровесник.
Тут у мамы зазвонил телефон, и она, скорее всего, отошла к окну и заговорила вполголоса. Но я всё равно понял, что звонит папа, и мама ему докладывает последние новости.
- Ну, что, парень, ты родился в рубашке. - Спокойный мужской голос прозвучал, как гром среди ясного неба. Я почему-то думал, что мы с мамой в палате одни. - Я твой лечащий врач, меня зовут Борис Иванович Копейкин. Ты находишься в отделении нейрохирургии, потому что у нас было подозрение на перелом позвоночника. К счастью позвоночник цел. Зато ушиб головного мозга и небольшое кровоизлияние. Отёк мы уже сняли, поэтому ты и пришёл в себя. Кроме вышеперечисленного, у тебя перелом лодыжки правой ноги, ну а во всём остальном ты почти здоров.
Мне хотелось спросить, почему - почти, но врач сам сказал, что у меня странная контузия, таких обычно не бывает у пострадавших в автомобильных катастрофах. И пообещал, что через пару дней меня осмотрит какой-то светила медицины катастроф. Тут вернулась мама и сообщила, что отец приедет через полчаса и сам мне расскажет все подробности аварии. И я понял, что мама не сказала мне чего-то самого важного. Она всегда оставляла жареные факты папе. И я понимал, что у неё просто духу не хватает сообщать детям неприятные новости.